Много воды утекло со времени нашего первого похода. Позади было несколько водных походов, я научилась различать шторм и легкое волнение на озере, при слове "байдарки" пальцы автоматически начинали загибаться определенным образом, а взгляд становился высокомерным и снисходительным. Старый дряхлый "Салют" давно уступил место супер-быстроходной верткой каркасно-надувной байдарочке, сделанной на заказ, старые рюкзаки были заменены станковыми удобными красавцами, вмещающими в себя все возможное и невозможное, и как влитые сидящими на спине. Палатка менялась много раз. На данный момент это была Vaude, двойная теплая палатка, легко установливаемая в одиночку и практически невесомая. Штормовки поменялись на куртки и штаны с Gore-Tex, водонепроницаемые ботинки пришли на смену кроссовкам. Походы из ужасного монстра, которым сердобольные родители на ночь глядя пугают непослушных детей, превратились в излюбленное времяпровождение, и я предвкушала этот с особенным удовольствием.

Все таки атсмосферу похода создают не столько преодолеваемые трудности, сколько компания. А компания в этот раз подобралась замечательная. Мы шли четырьмя экипажами. Все, кроме Федора, ощущали себя профи, жаждали приключений и адреналина. Мы с Андрюхой уже были на Княжегубском водохранилище и знали, чего ожидать. Как обычно, первое, что пришлось сделать, это сменить график сна и бодрствования. При всей своей безрассудности мы не были самоубийцами и добровольно бросаться в бушующее озеро никто не хотел, поэтому выплывали мы ближе к вечеру, а первую половину дня спали. Для начала была внимательно изучена карта. Местные жители, видимо, были большими оригиналами. Умиляли некоторые названия, как-то "Дрестной Баклыш", "Большой Петик", "Седловатая Луда" и т.д. Мы провели замечательную ночь на Петике, ласково называя его между собой немного иначе, после чего тронулись в путь.

Нашей ближайшей целью были интересные водопады, о которых мы много слышали, не раз любовались ими на карте, но живьем так и не видели. К ним мы и направились. Видимо, стоило подождать еще, потому что волнение было все еще сильным, а мы изрядно устали. Вскоре мы подплыли к предполагаемому месту стоянки, но, к нашему сожалению, выяснилось, что мы опоздали. У берега стояла моторная лодка, а двое бородатых мужиков увлеченно ловили рыбу. Колька не отрываясь гипнотизировал их взглядом. Проблема была в том, что за время пути мы не поймали ни одной щуки, что его, как заядлого рыбака, сильно задевало. Не выдержав, он подплыл к ним и начал расспрашивать о методах ловли. Потом удовлетворенно кивнул и сообщил нам, что отныне у нас будет рыба. Так или иначе, проблему стоянки это не решало. Мы поплыли дальше. Озеро уже было спокойное, как зеркало, плыть было сплошным удовольствием. Решив вознаградить себя за пережитые неприятности, мы достали водку и поплыли вперед, передавая канистру с живительной влагой от байдарки к байдарке.

Вскоре начало создаваться ощущение, что заночевать нам сегодня не удастся. Берега были не особо хорошие, да и собратьев-туристов было многовато. В итоге был найден небольшой островок, высадившись на который мы стали решать проблему, как здесь поставить четыре палатки и возможно ли это вообще. Три вставали на ура, но четвертая не лезла никаким боком. Берег был каменистый, и мало того, что места было немного, большая его часть для наших целей была просто непригодной. Вероятно, если бы не водка, мы бы сдались и поехали искать другое место, но в нас взыграла молодецкая кровь и было решено вывернуть из земли камень, мешающий поставить четвертую палатку. С этой целью были срублены несколько деревьев, и наши мужики, не внимая доводам разума стали раскачивать камень. Как выяснилось позже, камень своим расположением в земле напоминал айсберг. То есть наружная его часть была большой, та же, которая была в земле, оказалась просто необъятной. Часа через полтора камень размером с половину жигуленка был вывернут, огромная яма в земле засыпана его более мелкими собратьями, четвертая палатка торжественно установлена, а Андрюхино плечо вывихнуто и непригодно к дальнейшему использованию.

Впрочем, проблемы с островом на этом не закончились. Кроме камней и редких деревьев на нем не было ничего, нам же были нужны дрова для ужина. Дрова пришлось вывозить на байдарках с большой земли на глазах у изумленных туристов. В итоге каждая дровинка использовалась с полной отдачей, их хватило ровно для приготовления ужина, ежевечерняя тусовка под гитару прошла в полной темноте и холоде. Надо отметить, что этот поход отличался тем, что в отличии от Энг-озера, гитара здесь была вполне осмысленным инструментом, так как Колька мало того, что умел играть и петь, он еще делал это действительно хорошо и с удовольствием. Несмотря на полное отсутствие у меня слуха, петь я всегда любила. (Здесь уместно рассказать старую детскую историю о том, как я сидела дома, пардон, в туалете и что-то себе под нос мурлыкала. Проходящая мимо двери мама поинтересовалась участливо: "Танюша, у тебя животик болит?") Будучи трезвой, я обычно пела тихо, уважая нервы и слух своих товарищей, но между количеством выпитого и моим мнением о собственном голосе и слухе явно наблюдалась прямая пропорциональная зависимость. Выпив много, я уже вполне могла петь в одиночку и даже без гитары.

На следующее утро мы, не снимая основного лагеря, поехали на берег смотреть водопады. Водопады были поменьше Ниагары, но тоже довольно впечатляющие. Мы взяли с собой видеокамеру, а так как каждый считал себя великим оператором, то камера неоднократно переходила из рук в руки для очередных съемок. В итоге фильм, снятый на Княжегубском, на девяносто процентов состоял из съемок водопада и выглядел приблизительно так. Голос первый: "Это водопад". Шум воды, камера медленно едет вверх, потом вниз, потом увеличиваются отдельные участки, заканчивается ролик сапогами свежеиспеченного оператора, стоящими по щиколотку в воде. Кадр следующий, голос второй: "Это водопад". Далее изученным движением камера едет туда же и после пяти минут съемок фиксируется на других сапогах. И так восемь раз.

Вечер было решено логически завершить баней. Баня в походе это потрясающее ощущение, сопоставимое разве что с ощущениями прилежного буддиста, неожиданно для самого себя впавшего в нирвану. Здесь впервые нарушается закон туриста номер один: "От грязи не дохнут!", одежда слоями счищается с организма, а сам организм погружается в неожиданное ощущение тепла и неги, казалось бы искорененное напрочь всеми пережитыми штормами и холодами. Вначале при строителстве бани мы пытались последовать опыту питерцев и сделать ее из полиэтилена, но он быстро рвался, вторичному использованию не подлежал, и доставлял больше хлопот, чем удовольствия. Тогда Андрюхе и пришла в голову великолепная мысль сшить штабную баню. Вначале это чудище из защитной серебрянки расценивалось, как баня, потом мы поняли, что в плохую погоду она вполне может играть роль штаб-палатки, в которую умещаются все экипажи. В итоге, для простоты в обращении оно было переименовано в штабную баню, которую любовно установливали для пьянок во время дождя и над раскаленными камнями для бани.

На наше счастье лагерь на противоположном берегу снялся, и мы решили устроить баню там, дабы очередной раз не возить дрова. Была построена огромная печь из камней, внутри которой разожгли костер. Вспоминается, как Андрюха рубил дрова и злобно ругался на Федора, который вместо работы занимался разглагольствованиями в видеокамеру: "Внутри бани расположена пирамида со стойкой. Обратите внимание на особую конструкцию пирамиды. Сбоку предусмотрена дополнительная летка для выхода дыма (это при том, что вся конструкция состояла и з сплошных "леток"). Температура внутри такой бани достигает полутора тысяч градусов! Еще древние шумеры... и т.д. и т.п." Остальные, тихо подвывая от хохота, валялись вокруг. Федор, как профессинальный банковский работник, всегда умел гнать замечательную пургу. В течение четырех часов мы раскаляли камни, после чего костер был погашен, печь разрушена, а камни свалены компактной пирамидой в центре. Над камнями натянули на пяти шестах штабную баню и все было готово.

Вначале попарились дамы, после чего запустили мужчин. После бани всегда особенно здорово было выскочить наружу и окунуться в холодной воде. Помню связанные с этим веселые истории. Кольку, вылетающего из сауны с пенкой вместо трусов и потом жутко переживающего за то, что пенка могла сползти выше нужного места (а весь процесс был заснят на камеру), мой холостой выстрел из пистолета Федора, означающий, что дамы отвернулись, и мужчины могут смело выходить купаться (при этом я радостно засняла их выход на видео). Вечером, чистые и умиротворенные, мы сидели у огромного костра, пили водку и пели песни под гитару. В этот поход я ясно ощутила, что получаю потрясающее удовольствие от самого процесса похода, от компании, меня окружающей, что я счастлива в данный момент времени, и понимаю, что это именно счастье. Что не стоит слишком переживать из-за штормов, дождя, мокрых вещей и усталости. Все это преходяще, вечно лишь то ощущение счастья, которое испытываешь, зная, что тебе здесь хорошо, что тебе не хотелось бы в данный момент находиться ни в каком другом месте земного шара, а именно здесь. Что будь этот день последним днем твоей жизни, тебе бы захотелось провести его именно так, и никак иначе.

На следующий день мы поплыли дальше. Особого волнения на озере не было. Встретили байдарку с парой туристов, которые сообщили нам, что их группу позавчера разбросало в шторм, при этом они остались с едой, а их сотоварищи с котелками, и в случае их ближайшего невоссоединения, и тех, и других ожидает голодная смерть. К сожалению, мы не встречали их друзей, и помочь ничем не могли. Оставалось лишь надеяться, что их друзья благополучно пережили шторм, перспектива же голодания на озере, полном рыбы, и в лесах, полных грибов и ягод, казалась сомнительной. Через несколько километров пути мы увидели посреди озера что-то белеющее на огромном валуне, из любопытства поменяли курс и подъехали поближе. Это оказалась белая моторная лодка, водруженная на скалу. Сбоку свисала на цепи мемориальная доска. Не наши, не туристы. Видимо, местные разбились на моторке, спьяну наверное. Эх, хорошо, что у байдарки нет мотора!

Ночью мы остановились на замечательном месте, казавшимся роскошным и огромным по сравнению со вчерашним микроскопическим островом. С утра мы лениво валялись на берегу на пенках. Андрюха с Федором поехали на байдарке смотреть еще какие-то водопады, остальные лениво загорали. Самые отчаянные даже купались. Температура воды тянула градусов на пятнадцать. Колька ловил рыбу, и вдруг в какой-то момент рыба действительно начала клевать. Остальные, сначала меланхолично наблюдавшие это со стороны, схватили удочки и присоединились к ловле. Через полчаса перед нами стояли четыре больших кана, наполненные утрамбованной рыбой, клев продолжался, но емкостей больше физически не было. Усилием воли мы заставили себя сложить удочки и стали думать, что теперь делать с таким количеством рыбы. Для начала ее в любом случае стоило почистить, потому как в спешке никто и не подумал подливать в каны воды, и рыба была скорее мертва, чем жива. Мы с Ирой и Леной расположились на солнышке (погода хоть и была теплой для Мурманской области, но в сидению в теньке не располагала) и начали чистить рыбу.

Стоит обратить внимание, что женщин в походе было четверо, но четвертая относилась к категории тех людей, которым в общем-то в походе делать нечего. Люда (или Люба?) работала в больнице медсестрой, и еще в поезде меня заинтересовали ее рассказы о своей работе: "Вы представляете, эти сволочи (больные) требуют, чтобы я бесплатно выносила за ними утки!" В момент чистки рыбы Люба расположилась неподалеку от нас для участия в общей беседе, но к процессу примкнуть и не подумала. Ленка елейным голосом поинтересовалась: "Люба, а ты рыбку кушать будешь?" "Буду." "А ты не поможешь нам ее почистить?" "Я не умею." "А мы тебя научим." "Нет, спасибо..." Процесс дежурства Любы и Федора (когда наступала их очередь) заключался в следующем: Федор разводил костер, потом начинал готовить еду, Люба с отсутствующим видом за ним наблюдала. Где-то в этот момент остальные не выдерживали и начинали помогать Федору. Забегая вперед скажу, что после этого похода они расстались. Девушки! Если вам не нравятся походы, если вы ни хрена не умеете и не хотите делать руками, если вам вообще не нравится ничего делать, не ходите со своими ухажерами в поход! Это верный способ:
а) потерять ухажера;
б) оставить о себе гадливое впечатление у всех присутствующих.

Итак, часа за два рыба была почищена. Крупных зажарили, средних пустили на уху, из мелких Ира приготовила замечательные шпроты, положив их в кан, залив подсолнечным маслом и на долгое время поместив в горячие угли. Мы ели эту рыбу несколько дней, после чего к концу похода слово "рыба" начало вызывать рвотный рефлекс, и есть ее мог только Федор, который мог есть все и всегда. Ночью был сильный ветер и дождь. Ленка, ночевавшая с сыном в Андрюхиной палатке, испытала все прелести похода. Пытаясь устроиться в палатке поудобнее, она слишком сильно придвинулась с стенке, и ее филейная часть случайно вылезла из под тента. Утром она с юмором рассказывала о том, как проснувшись, долго не могла понять, что произошло: "Вроде не шторм и не страшно, а трусы мокрые..." Во избежание такой ситуации в будущем, Андрюха быстро придумал решение: все последующие ночи он подпирал Ленку с внешней стороны большим бревном, так что ее шансы промокнуть заново были сведены к нулю.

На следующий день мы встали на ночлег неподалеку от горы Глубокая, самой высокой точки нашего маршрута. Было решено наутро устроить восхождение на гору. Не могу сказать, что восхождение было особенно легким. Туристов здесь не водили, и проложенных тропинок не было. Приходилось идти по бурелому, самим выбирая путь. Вскоре начались скальные участки, сильно поросшие мхом. Влажный мох обрывался, ноги и руки скользили. Изрядно вымотанные, мы наконец достигли вершины. На вершине стоял триангуляционный знак, подтверждающий, что самая высокая точка находится именно здесь. Знак был старым, деревянным, высоким и шатался на ветру. Самые сильные ощущения мы получили, когда по очереди залезли на верхушку этого знака. С его двадцатиметровой высоты казалось, что ты паришь над землей, при порывах ветра его начинало раскачивать, и парение начинало казаться падением, причем не особенно свободным. Мы нащелкали фотографий, от избытка чувств постреляли из пистолета и полезли вниз. В тот день Коля, обученный местными рыбаками правильно ловить рыбу в этих местах, сделал восемь рогаток, обмотал их леской с приманкой на конце, и они с Сережей расставили их в разных местах озера. Каково же было наше изумление, когда наутро на семи из восьми рогаток были обнаружены огромные щуки. Колькиной радости не было предела.

В следующий переход озеро с самого начала было неспокойным. Дул сильный ветер, слегка моросил дождь, но до конца маршрута оставалось немало, и мы решили плыть дальше. Волнение усиливалось, дождь постепенно превращался в проливной, но мы с маниакальным упорством шли вперед. Нам необходимо было преодолеть большое водное пространство (где-то два на два километра) и, посовещавшись, мы решили идти галсами вдоль берега, оговорив предварительно по карте место встречи, если шторм раскидает нас. Вначале все исправно шли галсами, после чего Андрюха и Колька свернули и пошли по диагонали. Мы колебались, последовать ли за ними, но так как за нами шел Федор, никогда до этого по штормовым озерам не ходивший, то решили продолжать двигаться вдоль берега. Я видела, как Федор колеблется, следовать ли ему за нами или за ребятами. В итоге он пошел где-то посередине. Через полчаса мы потеряли из виду оставшиеся три байдарки.

Несмотря на то, что мы шли метрах в пятидесяти от берега, на сердце было крайне неспокойно. Я не была уверена, удастся ли добраться до берега в случае, если байдарку перевернет. Волны в несколько раз превышали высоту бортика, и почти каждая волна, перехлестывая через нос, окатывала меня, после чего частично оставалась в байдарке. Мы шли без фартука. Помимо волн, дождь тоже разыгрался не на шутку, байдарка была наполовину заполнена водой, но бросить весла и вычерпать воду не было возможности - в случае пересечения с волной не под тем углом нас бы мгновенно перевернуло. Я переживала за ребят. В отличие от нас, они, видимо, были гораздо дальше от берега и, в случае переворота, я сильно сомневалась, что все закончится благополучно. Постепенно шторм начал стихать. Мы медленно, но верно приближались к точке маршрута, где была назначена встреча. Я облюбовала далеко впереди на воде кучку непонятного происхождения и держала нос байдарки прямо на нее. Вскоре из кучки показались весла. Все три байдарки с экипажами были целы и невредимы.

После этого перехода до конца маршрута оставалось немного, и мы решили порадовать себя второй баней. Вторая баня не особенно удалась, так как костер затушили плохо, и угарный газ заставлял нас выпрыгивать наружу прежде, чем мы получим удовольствие от процесса. Уже одевшись, мы посетовали на свои проблемы мужчинам, на что получили ответ, что сами дуры, надо было просто залить камни водой и не портить себе удовольствие. Во второй бане произошел забавный эпизод, который мы долго вспоминали все последующие годы. Дело в том, что хитом этого похода был некий анекдот про слона, крайне непристойный, но очень смешной. Анекдот передавали тет-а-тет, но к концу похода его уже все знали и постоянно на него ссылались (замечу здесь, что со времен этого похода я получала в качестве подарков на день рождения со стороны Кольки исключительно слонов: то плюшевых, то хрустальных, то из гжели, но слонов). И вот в этой бане мужики раскололись и рассказали этот анекдот Сереже, пятнадцатилетнему сыну Ленки. Надо заметить, что у Ленки был муж (а у Сережи соответственно папа), муж был ее старше, в походы не ходил и ждал свое семейство дома. Так вот, первое, что сделал Сережа, вернувшись из похода, это подошел к папе и радостно рассказал ему понравившийся анекдот. В конец офигевший папа не сразу нашелся, что сказать, и лишь поинтересовался: "Сережа, а ты хоть понимаешь, о чем идет речь в этом анекдоте?" На что мальчик простодушно ответил: "Ага! Мне мужики в бане объяснили!" Больше его с нами в походы не пускали...

На последней нашей стоянке все были кислые и расстроенные. Поход заканчивался, домой никому не хотелось. Все было слишком хорошо, чтобы закончиться так быстро. В глубине души я понимала, что эти ощущения неповторимы, что больше уже никогда не будет таких походов и такой компании. Печально. В последний день мы поехали в деревню подкупить продуктов. Поехали на одной байдарке: Сережа, я и Федор. Опять был шторм. Сидя без весла посередине я чувствовала себя крайне беспомощно. На берегу Сережа остался сторожить байдарку, а мы с Федором пошли пешком пять километров до деревни. Пожалуй, остановлюсь еще разок на личности Федора. Из Андрюхиных более поздних воспоминаний: "Мы собираемся в поход, до отхода поезда осталось совсем ничего, звоню Федору, он еще не готов. Забегаю к нему домой и вижу несобранный рюкзак, валяющуюся в стороне байдарку и Федора, аккуратно пришивающего звездочки к упаковке байдарки. Ну что, что? Покидал все в рюкзак и пинком под зад направил его к двери вместе со звездочками."

В этом описании весь Федор. На нем военная кепка со звездочкой, на защитного цвета жилетке пришиты погоны полковника, которым он никогда не был, в жилетке на спине огромный карман, в котором лежит нож, мачете, рем.набор и масса других, не менее необходимых вещей. Если он не дай бог окажется в воде в своей жилетке, то даже булькнуть не успеет. В зубах у него зажата огромная сигара. Зажженая или нет, не существенно, главное - имидж. Подходим ближе к деревне. Я, сдерживая смех, прошу его убрать пистолет, которым он игриво помахивает при ходьбе из стороны в сторону, в кобуру. Пистолет он убирает, сигара остается. Местные жители смотрят на нас с уважением. Закупаем продукты, шагаем пять километром обратно. С вещами идти тяжеловато. Околевший от холода Сережа ждет нас на берегу. Там же стоит ребенок лет десяти и хмуро наблюдает за тем, как мы грузим продукты в байдарку. Происходит следующий диалог. Он: "Туристы?" Мы: "Ага." Он: "В этом году уже семеро ваших здесь потонуло." После сего пророчества маленький гаденыш гордо удаляется. На следующее утро по абсолютно спокойной воде доходим почти до самой станции. Поход окончен.

Как обычно, последний анекдот приходится на поезд. Несмотря на закупки в деревне, еды осталось всего ничего, мы голодные донельзя. Жутко хочется хлеба. Именно хлеба. Любого: черного, белого, сдобного, сухариками. На одном из полустанков по поезду проносится слух, что старушка около поезда продает пирожки. Прибегает Ира с выпученными глазами и говорит, что Коля держит старушку с пирожками, но у него нет мелочи, чтобы расплатиться. Мы собираем мелочь и галопом несемся к Коле со старушкой. Подбегая к заветным пирожкам, кроме которых я в принципе ничего не вижу, я смотрю, как какой-то мужик забирает у нее МОИ пирожки. Бросаюсь на него с дикими криками. Не сразу понимаю, что это Коля... Вот, пожалуй, и все. Конец.

Дополнительный фотоальбом

назад на "Походы на байдарках"

Автор: tbr