Есть в Букингемском Дворце маленькая комната. В ней стоит резной дубовый стол со стулом, на столе – старинная шкатулка индийской работы, песочные часы и небольшое зеркало. Раз в месяц дверь комнатки отворяется, и входит Королева. Она одна. Ни прислуга, ни придворные не тревожат ее одиночества. Королева садится на стул и переворачивает песочные часы. Неумолимая струйка начинает течь. Надо торопиться.

Королева поворачивает маленький серебряный ключик. Раздается щелчок. Королева откидывает крышку шкатулки. Раньше она делала это уверенно и быстро, но теперь все чаще и чаще она замечает как дрожит ее рука.

Королева высыпает содержимое ящичка на стол. Перед ней кучка монет. Все они отлиты во время ее правления во владениях британской короны . Английские пенни и фунты, австралийские и канадские центы и доллары. Были времена - над Британской Империей никогда не заходило солнце. Теперь заходит кое-где. Но не это волнует сейчас Королеву.

Она переворачивает монетки своим профилем вверх. Во всей шкатулке не наберется и двадцати фунтов стерлингов. Привычным движением, будто раскладывает пасьянс, Королева выстраивает монетки в линию – самые ранние – пятидесятых годов - слева, двутысячных – справа.

В прошлый раз она выстроила из них цветочек-ромашку – каждый лепесток – десятилетие. Сейчас у нее мало времени – навалились государственные дела – сойдет и просто линия.

Королева окидывает взором плоды своих трудов. Вот ранние монеты – вплоть до семидесятых годов. На них она – беззаботная девушка со вздернутым носиком и завитыми по моде пятидесятых волосами, на которых покоится царственная диадема. Плечи и спина юной королевы обнажены. Изгиб шеи готов остановить мужской взор. Как она была сексуальна! Жаль что не отчеканили для разнообразия еще и монету, где она в обтягивающей военной форме сороковых годов. В полный бюст. Впрочем, она тогда еще не была Королевой.

Взгляд скользит к монетам восьмидесятых годов. Исчезают обнаженные плечи и невинность мордашки. Зрелая усталая женщина несет на голове тяжелую корону. Королева вспоминает свои парадные портреты той поры. "Мы некрасивы, но величественны," – говорили те портреты.

До конца девяностых профиль остается неизменным. Наступает новый век. Как ни велико желание Королевы закрыть рукой – не смотреть на новый свой профиль – она все же перебарывает себя. Вот она – на австралийской двадцатицентовой монете две тысячи первого года – старая перешница, отыскавшая и нацепившая диадему, которую носила в юности. Как будто легкий обруч в силах вернуть былую красоту ее двойному подбородку, мерзким складкам у рта и дряблой шее.

Королева смахивает слезу. Смотрит в зеркало. В жизни – в цвете – она кажется еще более уродливой. Песка в колбе остается лишь на пару минут.

Вот канадский цент две тысячи четвертого года. Блестит новая бронза. На нем старуха уже без короны. Если бы не надпись, можно было бы подумать, что это профиль Мэгги Тэтчер.

Королева плачет.

Хорошо, что хоть новозеландцы с их независимостью перестали чеканить ее профиль – меньше людей в мире будут каждодневными свидетелями ее унижения.

Песок в часах почти на исходе. Десять минут, которые Королеве удалось втиснуть в свое расписание, подходят к концу. Королева промокает слезы платком. Смотрится еще раз в зеркало. Старая – не старая, но подданные не должны видеть ее в расстройстве. Пройдет ли краснота глаз пока она дойдет до приемного зала? Королева смахивает монеты обратно в шкатулку, защелкивает крышку, встает и удаляется.

Через минуту в комнату заходят дворецкий и горничная. Дворецкий наклоняется и поднимает с пола закатившуюся блестящую монетку. С ухмылкой демонстрирует старушечий профиль горничной. Та корчит рожу, высовывает язык, выражая отвращение портрету. Дворецкий отпирает шкатулку, брезгливо закидывает туда монетку, думает, роется в кармане брюк, извлекает мелочь, выбирает пенни поновее и, зубоскаля, добавляет его в коллекцию своей Королевы.

Автор: Константин С. Лесков, 11 Июля 2004