Человек ко всему привыкает. К хорошему быстрее, к плохому медленнее. Я летела в Бразилию, не питая особых иллюзий и не ожидая ничего необычного. Я думала, что это будет одна поездка из многих, несомненно приятная, но не особо запоминающаяся. К счастью, я ошибалась.

После дождливого Парижа, оставившего тягостные впечатления, Рио поразило нас солнцем, жизнерадостностью и оптимизмом. Я смотрела на город из окна такси и чувствовала, как что-то во мне начинает медленно пробуждаться от спячки, сбрасывать привычные оковы равнодушия и любознательно и настойчиво впитывать в себя окружающую действительность.

Рио-де-Жанейро

Рио. Огромные холмы и маленькие домики, лепящиеся друг к другу. Статуя Христа, парящая над городом и видная с любой точки (первые услышанные слова на португальском с высоко поднятым к небу пальцем таксиста: "Premiero um Christo!"), здание стадиона, дорогое сердцу любого бразильца потому, что здесь играл великий Пеле, огромное современное здание кафедрального собора, представляющее собой усеченный конус и менее всего напоминающее место для молений, самбадром (место, где проводятся соревнования в этом своеобразном виде танца) и, пожалуй, все. Такое ощущение, что весь Рио быстренько построили эдак так за последние двадцать лет. Собрались и оперативно построили.

Ах да! Забыла главную достопримечательность. Это улица Копокабано. Улица, тянущаяся вдоль самого побережья. Раскинувшийся пляж и океан с одной стороны и шикарные отели с другой. Копокабано это сердце Рио. Здесь всегда смех и веселье. Такое ощущение, что жизнь бразильцев это вечный праздник. На пляже непрерывно играют в волейбол и купаются, все прибрежные кафешки переполнены, звучит музыка и загорелые полураздетые тела привычно подергиваются в ритме самбы.

В Бразилии никто не говорит по-английски. Покупаем англо-португальский разговорник и выучиваем с десяток слов на португальском: спасибо, пиво, апельсиновый сок, до, после. Пытаюсь говорить с ними по-итальянски - корни слов очень похожи. На их лицах вежливое мучительное непонимание. Саша не выдерживает и ехидно говорит мне: "Кончай над ними издеваться. Представь, что к тебе в Москве подойдет американец и заговорит с тобой на ломаном украинском." Я отмечаю справедливость его слов и замолкаю.

Мы с пересадками едем на фуникулере на Сахарную Голову, самую высокую точку Рио. Замечаю на скале две яркие точки. Скалолазы. Сердце пронзает резкая боль и ощущение нелепости происходящего. Почему я здесь, а не там, в обвязке, на этой скале? Но в то же время, я ведь не могу быть везде. Но настроение безнадежно испорчено. Я оглядываю Рио с высоты птичьего полета с ощущением собственной неполноценности и ущербности.

Район Санта Тереза. Огромная лестница, ведущая высоко вверх, и домики по обеим ее сторонам. Лестница украшена изразцами, как будто выковыренными из соседней ванной и криво набросанными под ноги. Жарко. Плюс 36 градусов. Мы садимся в маленький открытый трамвайчик и он везет нас с диким грохотом по узким улочкам. Я неожиданно ощущаю, что счастлива в этом трамвайчике. В этот момент жизни. Здесь и сейчас. Ощущение счастья сильно, но очень мимолетно. Уже в следующий момент я недоумеваю, что могло сделать меня настолько счастливой.

Мы сидим на пляже, вальяжно развалившись в шезлонгах. У наших ног шумит океан. Обзваниваем родных и близких, поздравляем их с Новым Годом. Мобильный, слава богу, ловит. Временная разница с Москвой пять часов. У нас еще не село солнце, у них через пять минут начнут бить часы. Я прикрываюсь от яркого солнца и стараюсь всеми частями тела попасть в тень от зонтика, а там метель и минус тридцать. Странная у нас планета. Пытаемся купаться, но ощущение такое, будто ты умер: вода теплая, а вокруг тебя плавают белые лилии - дары бразильцев морю в Новый Год.

И, наконец, Новый Год. Вспоминаю, как стремился в Рио незабвенный Остап Бендер (Рио-де-Жанейро, где все ходят в белых штанах). На Новый Год бразильцы одеты во все белое. С ног до головы. У меня нет полностью белой одежды. Это несколько напрягает. Чувствую себя чужой на этом празднике жизни. Мы выпиваем по две кайпериньи (традиционный местный напиток) и уже радостно гуляем по Копокабано. Народу тьма. По статистике прошлого Нового Года, в Копокабано было два миллиона человек. Но что странно: никто не толкается. Не звучит ругань и нет повышенных тонов. Да и полиции практически нет. Прихожу к трезвой мысли, что слухи о криминогенной обстановке в Бразилии сильно преувеличены.

Открываем шампанское в маленькой кафешке на углу и отсчитываем минуты, оставшиеся до двенадцати часов. Пьем за Новый Год. Начинается потрясающий салют. Метрах в ста от берега стоят три баржи и по очереди выпускают в небо огненные цветы. Салют длится полчаса. Едва затихает последний залп, как начинает свой персональный салют наш отель. Вся крыша Ле Меридиен Копокабано в огне, в голову закрадывается грешная мысль о том, что может уже пора бежать и вытаскивать из огня свое барахло. Но нет, все обходится без жертв. Снова пьем и гуляем. Да здравствует новый, 2003-ий год!

Игуассу

И снова самолет. В эту поездку нам предстоит несколько внутренних перелетов. Промежуточная остановка в Сан-Паулу. В Сан-Паулу летят два самолета: наш и другой, на полчаса раньше. По ошибке садимся в предыдущий самолет. Тупо сверяем билеты с тремя американцами - у них те же места. Стюардесса лениво объясняет нам нашу ошибку, но делать ничего не спешит. В итоге американцы садятся на другие места, мы остаемся в самолете и впитываем в себя великий принцип жаркой южно-американской страны: "Если у тебя есть проблема, просто забудь о ней". Акуна Матата!

До Игуассу долетаем без проблем. В аэропорту нас встречает наш гид - ослепительно красивая девушка по имени Лилиан. У Лилиан потрясающая фигура и строгий папа, который эту фигуру компенсирует. Саша начинает жалеть о том, что не заказал трансферы во всех остальных пунктах нашего следования. Мы с Натахой, равнодушные к прелестям Лилиан, осматриваем окрестности.

Игуассу расположен на границе трех стран: Бразилии, Аргентины и Парагвая. Водопад Игуассу в несколько раз превосходит Ниагару. Это данные из книжки. С легкой руки Лилиан заказываем экскурсию и спешим убедиться в этом на собственном опыте. Нас везут на странной машинке (помесь джипа и сказочного паровозика) по джунглям. В воздухе стоит духота и влажность. Мы пересаживаемся на лодку, надеваем спасательные жилеты и мчимся к водопадам.

Водопады Игуассу грандиозны, величественны и изумительно красивы. Вода всюду, со всех сторон. Она обрушивается вниз с несмолкаемым рокотом. В небе висит почти круглая радуга. Лодка въезжает под водопад. Мы в воде с ног до головы. Выныриваем из него ненадолго, еле успеваем глотнуть воздуха и снова устремляемся в водопад. Вечером, перед самым заходом солнца, снова идем к водопаду. Мы стоим на мостках посередине реки. Одни. Со всех сторон водопад, летят брызги. На сухом дереве грузно сидит тукан. Я смотрю вниз на низвергающуюся водную лавину. Возникает желание прыгнуть туда. Вовсе не суицидальное, а скорее воспринимающееся как некое единение со стихией. Стряхиваю с себя наваждение и иду прочь, не оборачиваясь.

На следующий день у нас рыбалка. Планируется ловить рыбку под названием Дорадо. Величиной эта рыбка около метра и ловится на других рыбок, более мелких. Я не рыбак по натуре. Меланхолично сижу с удочкой. Уже у самой лодки у меня срываются две Дорадо, каждая величиной с двух новорожденных младенцев. После чего я считаю свой долг выполненным и развалясь в лодке посасываю ледяное пиво. Жарко. Невыносимо палит солнце, прожигая кожу сквозь слои защитного крема.

Рыбалка проходит на пограничной территории. Парагвайский пограничник после долгих выкриков нашего лодочника появляется на берегу и кивком головы дает нам разрешение на пересечение границы. Аргентинцы нас и вовсе игнорируют. Я перекусываю на аргентинской земле и мечу территорию. На закате снова идем на водопады. Но сегодня там много туристов и водяная магия стирается в толпе. На обратном пути встречаем семейство енотов: маму, папу и несколько детенышей. Они милые, любопытные и абсолютно бесстрашные. Мы кормим их из рук, и они уходят лишь убедившись, что у нас и правда больше ничего не осталось.

Манаус

Перелет в Манаус. Наконец-то заветная Амазонка. Хотя нет, еще нет. Амазонка образуется в результате слияния двух рек: Солемоис и Рио Негро. Улица Понто Негро (а-ля Копокабано) и бесконечный пляж. На этот раз не океанский, а речной. Рио Негро соответствует своему названию. Вода абсолютно черная, купаться в ней страшно. Страшно после всех рассказов о пираньях и анакондах. Страшно потому, что рука, опускаясь в воду, становится сначала красной, потом коричневой, а потом и вовсе исчезает. И ты купаешься, не видя своего тела. У берега вода становится цвета жженого сахара, глядя на нее во рту вдруг возникает знакомый сладкий привкус.

Единственная достопримечательность Манауса - здание оперы, построенное за бешеные деньги в самый расцвет бразильского каучукового бума. Но бум закончился (славное memento more для нынешних нефтяных магнатов), и здание оперы, построенное из стройматериалов всех континентов, пришло в упадок. Величественное впечатление производит порт, полный огромных красивых кораблей и маленьких яхточек. Давящее и смердящее - рынок - тоже своего рода достопримечательность.

Мы берем моторку и мчимся к месту слияния Солемоис и Рио Негро. Солемоис, в отличие от черной Рио Негро, белая и мутная. Издалека мне кажется, что это берег, но подъезжая ближе я вижу, что и то и другое вода. Однако они не смешиваются. На протяжении нескольких километров две реки текут параллельно друг другу в одном русле. Мы едем на моторке по четкой линии разделения двух рек. Я опускаю левую руку в Рио Негро. Вода теплая, почти что горячая. Правой руке в Солемоисе холодно. Два цвета, две температуры, две плотности, две скорости. Никто не хочет уступать.

Мы жутко голодны, но рестораны в городе не работают. Суббота. Жарко. После долгих мытарств наш водитель предлагает нам заехать в его маленький домашний ресторанчик. Не видя иного выхода, мы соглашаемся, и в итоге выигрываем. Нам подают потрясающе вкусных свежепойманных пираний и дорадо и что-то еще. Нам хорошо до безобразия.

Ресторанчик находится в глухом квартале Манауса, где люди живут общинами, и куда боится заходить полиция. Здесь все за одного. Нас окружают милые приветливые лица (так и хочется добавить "все плотнее сжимая кольцо"). Однако, мы под защитой нашего хозяина, мы его гости, и аборигены приветливы с нами.

Едем в местный зоопарк. Зоопарк примечателен тем, что находится на территории военной части. Животные, в нем находящиеся, пойманы бразильскими военнослужащими во время военных учений в джунглях. Глядя на огромных кошек всевозможных мастей в это сложно поверить. Однако, уж если поверишь, невольно возникает определенное уважение к бразильской армии.

Ариау

Утром нас забирает паром (слава богу, на этот раз не самолет). До Ариау пару часов езды по Амазонке. Отель Ариау Амазон Тауэрс находится в самом сердце джунглей. Все строения расположены на сваях на высоте около десяти метров над землей. Домики - вип находятся прямо на деревьях. Эдакие скворечники. По слухам, стоимость аренды такого домика около пяти тысяч баксов за ночь. Опять же по слухам, где-то здесь имеется личный домик Билла Гейтса, где его величество отдыхает от компьютерных передряг.

Казалось бы, Ариау должен был нам понравится. Однако он оказался самой слабой частью поездки. Ариау это фарс. Здесь все насквозь лживо. Псевдо-джунгли, над которыми ты вознесен, дабы не случилось чего, пафосные экскурсоводы, с неохотой играющие свою роль, псевдо-индейские деревни с современными кухнями внутри индейских хижин. Тоска. Проводник то ли от плохого знания английского, то ли от общей жизненной неустроенности изъясняется приблизительно так: "если я сказал в три часа, это значит в три часа" или "посещение индейской деревни вовсе не означает проникновения в их дома" ("проникать" звучит как "penetrate", вызывая нездоровые ассоциация на сексуальные мотивы). Проводника зовут Руй, между собой мы зовем его несколько по-другому.

Единственные стоящие вещи это охота на пираний и на крокодилов. Ловить пираний едем днем. Каждому выдается по пруту длиной около полутора метров с толстой леской и огромным зазубренным крючком. Ни грузила, ни поплавка. Ловятся пираньи на куски сырого мяса. Впрочем, как позже выяснилось, если наживка заканчивается в процессе ловли, то достаточно нарезать пойманную до этого пиранью и ловить на ее мясо. Они с удовольствием питаются собственными соплеменниками.

В отличие от нормальных рыб пираньи тишины не любят. Напротив, перед ловлей их внимание стоит привлечь, резко хлопая концом удочки по воде. Легкая потычка, слабое напряжение лески и надо немедленно резко дергать вверх. Будешь ждать, пока заглотит получше - съест мясо и уйдет. Пойманная пиранья странно похрюкивает на крючке в ожидании, пока ее снимут умелые руки аборигена. Больших сначала оглушают - никому не хочется остаться без пальца. Зубы у них и вправду острые, как бритва. Даже случайно дотронувшись можно пораниться. Пираньи в наших лучших традициях "пытаются взять от жизни все". Сидя в воздухе на крючке, они с аппетитом доедают мясную наживку.

Внешне они вовсе не длинные и тонкие, как думают многие. Они чем-то похожи на камбалу, разве что не такие плоские. В Амазонке водится около двадцати видов пираний. Самые распространенные: маленькие светлые с красным, как будто кровавым брюхом и большие черные. Впрочем, "большие" сильно сказано. Больше тридцати сантиметров в длину они не вырастают.

Запомнилась также ночная охота на крокодилов. Днем крокодилы легко сливаются с фоном и практически незаметны. Зато по ночам достаточно посветить фонарем в прибрежные кусты и сразу обнаружишь пару (а то и несколько) красных горящих глаз. Мы сидим в лодке, тесно прижавшись друг к другу. Мотор выключен. Фонарь шарит по кустам. Появляются глаза, гид тут же отводит фонарь и на веслах подходит ближе.

На носу лодки стоит местный юноша лет семнадцати, внимательно вглядываясь в темноту. Мгновение - и он прыгает вниз головой в воду. Следующее мгновение - и он выныривает с метровым крокодилом. Крокодил крепко зажат в его руках: одна рука держит шею, другая хвост. Крокодил висит без движения, и только его глаза показывают, что он жив. На ощупь он кожаный, сухой и приятный, вовсе не склизкий. Прямо как дорогой чемодан.

Мальчик дает его подержать Саше, потом предлагает мне подержать его. Я перехватываю шею, придерживаю хвост. Туристы в лодке испуганно шарахаются. Я выгляжу так, как будто вторично покорила Килиманжаро. "Крепче держи", - нервно говорит мне гид. Я сжимаю крепче. "Еще крепче!" Мне жалко крокодила. Я знаю, что у меня сильные руки, и боюсь придушить его. Он висит в воздухе, не шевелясь, челюсти его закрыты, он кажется таким безопасным. Остальные от предложения подержать крокодила благоразумно отказываются. Гид опускает его в воду, потом резко убирает руки. Крокодил секунду находится без движения, потом молниеносно исчезает.

При движении в лодку на полном ходу заскакивают летучие рыбы. Когда первый раз в меня врезается что-то маленькое и холодное, я испуганно ору. Ночь, ничего не видно. Включаю налобный фонарь и обнаруживаю маленькую рыбку, беспомощно бьющуюся на дне лодки. Выпускаю ее. Эта операция повторяется неоднократно. Маленькие камикадзе не желают успокаиваться.

Мы много бродили по деревянным тропинкам Ариау, висящим в воздухе, и порой забредали в неизведанные и, похоже, полностью забытые администрацией отеля места. То смотровая вышка на самой вершине дерева, то полуразрушенный настил, обрывающийся в никуда. Развешенные гамаки и обезьяны, качающиеся в гамаках в отсутствие туристов. Какую же сказку можно было сотворить при желании из этого места!

Амазонка

Мы возвращаемся из Ариау в Манаус. На причале в Манаусе нас должна ждать наша лодка. Подъезжая к берегу, с любопытством вглядываемся в стоящие суда. Смотрим на белый с голубой полоской катер, и сердце подсказывает: "Наш!" Он метров пятнадцать в длину. На первом этаже расположены: нос, капитанская рубка, по две маленьких каюты с каждой стороны, столовая, кухня, корма. На втором этаже комната отдыха с телевизором, третий этаж пустой, просто крыша, здесь можно валяться и загорать.

На причале нас встречает англо-говорящий проводник Сильвио. На нем футболка с рекламой его туристической фирмы. После Ариау мы относимся к проводникам настороженно. Холодно-вежливо жмем руки и переносим свой багаж на катер. Нас провожает директор туристической компании с загадочным именем Вашингтон Лима (между собой мы зовет его Нью-Йорк Москва). Он просит нас встать рядом на палубе и улыбнуться. Фотографирует нас и обещает, что в случае нашего невозвращения вышлет эту фотографию нашим близким.

Катер торжественно отплывает. Мы сидим с Сильвио, он рисует карту Амазонки со всеми притоками и показывает маршрут, который планируется пройти. Вскоре после отплытия он снимает футболку и повязывает ее на голову. Потом в одних шортах прыгает в воду и держась руками за корму, охлаждается в волне, поднятой нашим катером. И сразу становится нам ближе и роднее. Катер останавливается посередине, Сильвио приглашает нас искупаться. Мы прыгаем в Амазонку. Вода черная и горячая, градусов сорок, плавать в ней невозможно, только слегка бултыхаться.

Амазонка в этом месте широкая, берега еле видны. Вода стоит высоко. В Бразилии сейчас сезон дождей. (И это при том, что дождь был только однажды. Что же у них творится в сезон засухи?) Многие мелкие острова затоплены, в воде стоят деревья, странным образом приспособившиеся к такому существованию.

Сильвио интересуется, предпочитаем ли мы отдыхать как туристы или по настоящему. Воодушевленные купанием и разгоряченные жарой и пивом, мы, разумеется, изъявляем желание, чтобы все было по-настоящему. "Хорошо", - говорит Сильвио: "Я как раз взял четыре гамака, так что во время похода по джунглям мы сможем переночевать в лесу". И видя наши вытянувшиеся лица, добавляет: "Мистер Лима не рекомендовал мне брать гамаки. Говорил, что невозвращение туристов это удар по репутации фирмы, но я не послушался и сказал ему, а вдруг они захотят покачаться в гамаках на лодке?"

Сильвио говорит все это с такой серьезной миной, что мне на мгновение становится страшно. И лишь позже я понимаю, что этот человек гораздо умнее, тоньше и ироничнее, чем я могу предположить, исходя из того, что я о нем знаю. Он родился в индейской деревне, потомок смешанных браков индейцев и португальцев, и прожил там до 17-ти лет в окружении своих тридцати братьев и сестер. Английскому его обучал приходской священник в обмен на то, что он убирался в церкви. В семнадцать лет он уехал в Манаус и устроился гидом в туристическую фирму. Сейчас ему 36. Он знает джунгли, как свои пять пальцев, его несколько раз кусал скорпион, на коленке у него огромный рваный шрам непонятного происхождения, он встречался с пятиметровой анакондой и убил ее. Он умен, отважен, честен и справедлив и несомненно достоин уважения.

Сильвио сообщает нам, что он ненадолго отъедет за своим помощником (к катеру привязана сзади моторная лодка) и вскоре вернется. Возвращается он с чрезвычайно колоритной личностью по имени Флавио. На Флавио ковбойская шляпа, ружье и патронташ, он мило и застенчиво улыбается и не владеет никаким языком, кроме португальского. Он наш ровесник. Позже, узнав что последние четырнадцать лет они работают в паре, я поинтересовалась у Сильвио, почему бы ему не обучить Флавио английскому. Выяснилось, что Флавио не умеет читать и писать ни на каком языке, в школе никогда и ничему не учился и не имеет к этому ни малейшего желания, что в совокупности несколько затрудняет любое обучение.

Сильвио подговаривает меня назвать Флавио "Джиа". Я отказываюсь, подозревая, что это ругательство. Выясняется, что Джиа по-португальски означает лягушка. Мне в красках излагается веселая история о том, как Сильвио хотел в шутку провезти Флавио на лодке через колючий кустарник, но тот, вовремя сориентировавшись, как лягушка, сиганул в воду к пираньям.

Помимо них двоих на катере есть повар, молодая женщина по имени Лу, хохотушка, с веселым и легким характером, быстро нашедшая общий язык с Натахой (то, что Натаха владеет только русским, а Лу - только португальским, их обеих нисколько не смущает) и капитан - молодой парень, в общих игрищах не участвующий.

Едем на рыбалку ловить пираний. Если в Ариау ловились все больше мелкие, то здесь часто попадаются большие черные. Эпизодически крючки зацепляются за коряги. Флавио ныряет в воду и отцепляет их. Я нахожу это достаточно опасным. У него и так на левой руке не хватает одного пальца - пиранья откусила. Возвращаемся с уловом, выясняем, что за время нашего отсутствия Лу с капитаном тоже наловили немало. На обед у нас пираньи во всех видах. Вкуснятина! Лу угощает нас коктейлем "кайперинья". Рецепт прост: десяток лаймов, 12 столовых ложек сахара, пару кружек жуткой смеси крепостью 60 градусов (если нет смеси, сгодится ром или водка) и столько же льда. Все это перемешивается в миксере с режущим ножом и весь оставшийся день свободен.

Утром следующего дня встаю с рассветом и во время вялых позевываний на палубе, обнаруживаю, что Сильвио и Флавио сидят в моторке и явно намереваются куда-то слинять. Сильвио говорит мне, что кончились лаймы и он собирается поклянчить их у местного населения для вечерней кайпериньи. Прыгаю к ним в моторку и зову ребят. На этот раз мы видим настоящую, а не игрушечную деревню. На жердочке у домика, привязанный за лапу, сидит огромный попугай и увлеченно ругается на португальском. Учим его ругаться по-русски. Пернатый лингвист схватывает матерные слова на лету. В обмен на банку пива получаем разрешение натрясти с дерева лаймов. С добычей возвращаемся на лодку.

Едем на лодке вверх по притоку Амазонки. Узкая, извилистая речка с быстрым течением. Впереди пороги. Когда вода поднимается выше, они становятся проходимыми для моторки. Сейчас нет. Купаемся у порогов. Сильвио утверждает, что здесь это безопасно, так как дно песчаное, и пираньям здесь есть нечего. Флавио ныряет и незаметно хватает меня в воде за щиколотки. Вода черная, я ору от испуга, Натаха в два счета взлетает из воды в моторку. Бразильцы периодически проверяют нас "на вшивость". Умеем ли мы плавать? А нырять? А из воды в лодку влезем или слабо? Отъезжаем немного ниже по течению и ловим пираний. Клюет хорошо. Хм... Действительно ли они не водятся на песчаном дне?

Ночь в джунглях

Ночью нам предстоит ночевка в джунглях. Я не испытываю ни малейшего желания туда идти, от одного слова "джунгли" меня начинает колбасить. Даже кайперинья не помогает. Перед закатом идем разбивать лагерь. Солнце еще светит, но все равно уже страшно. Ботинки у меня невысокие, от змей явно не защитят. Мучительно вглядываюсь под ноги. Змей здесь полно, я знаю это не понаслышке. Мы только что поймали одну в воде. Сильвио с Флавио рубят пальмовые ветки и используя лианы в качестве веревок в два счета делают навес. Под ним (друг под другом, с небольшим смещением) вешаются три гамака. Верхний для Натахи - она самая легкая, средний для меня и нижний для Саши. Сильвио отмечает тот факт, что ягуар первым делом доберется до Саши. Меня это несколько успокаивает.

Спрашиваю Сильвио, водятся ли в джунглях змеи, живущие на деревьях (я видела таких в зоопарке в Манаусе). Он отвечает, что такие не водятся, и после паузы добавляет: "но ползают они по деревьям свободно". Помимо змей есть еще пауки, яд которых смертелен, скорпионы, ягуары, которые, впрочем, по утверждению Сильвио, нападают только на одиночных путников, обезьяны всех сортов, а также множество прочей, менее опасной живности.

Повесив гамаки, возвращаемся на катер ужинать. Еда в горло не лезет. До последнего сомневаюсь, идти ли вообще. Может остаться на катере? Ну и что, что струсила, зато хоть живая останусь. И все-таки решаюсь идти. На лбу у меня фонарь для горных ночных восхождений, в левом кармане выкидной нож, в правом - фляга с виски. Одним словом, полная экипировка. Фонарь выхватывает из джунглей отдельные куски, и воспаленное воображение в черных красках дорисовывает остальное. До лагеря около километра. Километровой ночной прогулки хватает мне настолько, что уже никакая ночь в гамаках не требуется.

Сильвио разжигает костер, но говорит, что на всю ночь оставить его нельзя, так как обезьяны станут агрессивными и нападут. Натаха забирается в свой гамак и дрожит там. Флавио тоже заваливается спать. Мы с Сильвио и Сашей сидим у костра. Сильвио планирует по очереди с Флавио бодрствовать с ружьем у наших изголовий. Он видит джунгли не так, как видим их мы. Он слышит движение змей и скорпионов, различает шаги зверей и голоса птиц. Я завидую ему и не завидую в то же время. У меня уже нет желания знать, что еще меня здесь поджидает.

Саша спрашивает: "Сильвио, ты знаешь какие-нибудь истории про джунгли?" Ответ утвердительный, но я прошу перенести эти истории на утро. Тогда Сильвио начинает рассказывать про Амазонку. "Когда я был молодым, отец послал меня с младшим братом отвезти свинью на продажу в город. Мы сели в лодку и поплыли. Через некоторое время я заметил в отдалении какую-то странную волну, которая понемногу приближалась к лодке. Я налег на весла, но волна была все ближе и ближе. Тогда я приказал брату бросить туда бананы. Волна ненадолго отстала, но вскоре снова начала приближаться. Когда она почти настигла лодку, я выбросил за борт свинью. Это задержало ее еще ненадолго. Но вскоре она почти настигла лодку. Я понял, что это была гигантская анаконда. И хотя я греб изо всех сил, она стремительно догоняла нас. Я знал, что двоим нам не выжить. И я сказал брату прыгать за борт. Он не послушался и тогда я выкинул его за борт. "Что я скажу отцу?"- пронеслось у меня в голове. Когда до берега оставалось всего несколько метров, анаконда догнала лодку и перевернула ее. Я нырнул в воду и на предельной скорости поплыл к берегу. Она догнала меня у самого берега и мы схватились с ней. После долгой борьбы ударом мачете мне удалось убить ее. Я распорол ей живот и увидел там ногу моего брата. Я еще раз ударил мачете по животу и распорол его целиком. Внутри сидел мой брат, ел бананы и кидал шкурки свинье."

Я смотрю на него расширенными от ужаса глазами, и лишь постепенно до меня начинает доходить, что меня накололи. Но сил смеяться нет, я лишь истерически всхлипываю. Мы залезаем в свои гамаки и пытаемся уснуть. Спать в гамаке жутко неудобно: попа внизу, голова и ноги вверху. Ноги быстро затекают. Джунгли все время издают жутковатые звуки: то вой, то всхлипы, то слышатся чьи-то шаги или шуршание. Проваливаюсь в дрему и снова пробуждаюсь. Около пяти утра Натаха шепчет: "Тань, ты спишь?" Отвечаю, что не сплю. "Я не слышу наших проводников. Куда они делись?" Я прислушиваюсь и в самом деле понимаю, что мы одни. Становится еще страшнее. Кажется, что джунгли просочились в наш маленький островок безопасности, и он полностью растворился в них. Шаги и шорохи окружают нас. Через полчаса Сильвио с Флавио возвращаются. Светает.

Джунгли

Мы возвращаемся на катер и завтракаем. Я чувствую себя настолько опустошенной, как будто пробежала двадцатикилометровый марафон. Но испытание еще не закончено. Впереди пятичасовая прогулка по джунглям к водопадам. Начинается ливень, вода хлещет отовсюду. Я грешным делом думаю, что в такую погоду прогулка отменится. Но недооцениваю наших бразильских друзей. Сильвио невозмутимо собирается, и я понимаю, что наша участь предрешена.

Снова сходим на берег. "Жаль, что дождь не пошел ночью",- замечает Сильвио: "Мы могли бы проверить, насколько хорош наш навес". И после паузы добавляет: "Да и змеи любят, когда сухо… Вы бы хоть с джунглями познакомились." Днем джунгли не многим лучше, чем ночью. Там стоит вечный полумрак, солнечные лучи практически не достигают земли. Цвет джунглей однотонно зеленый, никаких цветовых перепадов.

Впереди идут Сильвио с Флавио. У Флавио ружье, он настороженно смотрит по сторонам. Сильвио с помощью мачете перерубает лианы и пальмовые ветки, растущие на нашем пути. Ливень кончился и тут же снова начало парить. Дорога то вверх, то вниз. По жаре это очень утомительно. На мне куртка из гортекса, надетая на голое тело, дико жарко, но желания ее расстегнуть не возникает.

Вдруг наши экскурсоводы начинают махать руками и резво бегут вперед. Я, слегка ошалев, припускаю за ними. Кричит Натаха. Полный коллапс. Как выяснилось, мы проходили мимо осиного гнезда, и осы не обделили нас своим вниманием. Меня спасла полностью застегнутая куртка.

В джунглях Сильвио показывает нам много интересного. Как делать ловушку из лианы, какие деревья используются для производства духов, а какие - как самая прочная строительная древесина. По корню какого дерева стучать, если потеряешься (при ударе раздаются мощные, далеко разносящиеся звуки), какое дерево индейские женщины используют, как противозачаточное средство, и из какого дерева можно, срубив его, пить воду, при том, что остальные восемнадцать сортов той же породы ядовитые. (Я замечаю: "Надеюсь, ты напоил нас из ядовитого дерева?")

Меня восхищает его знание джунглей и та ненавязчивость, с которой он преподносит это знание. "Джунгли могут дать тебе все", - говорит Сильвио: "Если ты знаешь, как этим воспользоваться". Спрашиваем его про какой-то растущий плод, съедобен он или нет. Он пафосно отвечает: "Если съешь этот плод, никогда не состаришься!... Умрешь молодым".

Впереди появляются водопады, цель нашей прогулки. Сильвио, Флавио и Саша купаются в них, не снимая обуви и одежды. Мысль о прогулке назад в мокрых ботинках не возбуждает, ждем с Натахой на берегу. По возвращении катер воспринимается, как дом родной. Хочется обнять и расцеловать свою каюту. Только сейчас полностью осознаю, в каком стрессовом состоянии находилась все это время. Старею, наверное.

Конец пути

Последняя рыбалка. Пираньи как будто знают, что последняя, и клюют охотно, словно устраивают показательные выступления. Неожиданно вместо легкого толчка ощущаю какое-то странное засасывающее движение и выдергиваю из воды неизвестную рыбку. "Это плохая рыба", - говорит Сильвио: "Мы не будем ее брать". Выпускаем ее, через минуту ловлю ее снова. Интересуюсь, чем же она все-таки плоха. После недолгих колебаний Сильвио говорит: "Видишь ли, индейцы иногда любят заниматься сексом в воде. И эта рыба, привлеченная запахом человеческого тела, подплывает к ним, и через любые отверстия тела мгновенно внедряется в организм. А потом выедает все внутренние органы." Желание купаться в Амазонке пропадает у меня раз и навсегда. Вечером предпочитаю мыться в душе.

За три дня, проведенные на катере, мы настолько сдружились с Сильвио, Флавио и Лу, что мысль о расставании вызывает болезненные чувства. Мы ели за одним столом, что было категорически запрещено правилами их туристической компании, но мы убедили их, что этими правилами можно поступиться, пили по вечерам коктейли и болтали о жизни, играли в домино двое на двое и пережили много интересных (по крайней мере для нас) минут.

Возвращаемся в Манаус. Вещи собраны, на душе паршиво. Но Амазонка явно не желает нас отпускать. Начинается сильнейший шторм. Все вокруг темнеет, берегов не видно. Трехметровые волны бросают катер, как игрушку. Никогда не думала, что такое возможно на реке, но на Амазонке возможно все. Лу запирается в своей каюте и плачет. Сильвио ведет катер четко по курсу, несмотря на вялые потуги капитана прижаться к берегу. У нас нет такой возможности - если шторм задержит нас, мы опоздаем на самолет.

Впереди Манаус. Путешествие окончено. Сильвио сажает нас в машину, везущую в аэропорт, и просит показать билеты, чтобы дать водителю четкие инструкции, куда нас везти. Потом делает вид, что рвет эти билеты. Мы прощаемся. Последний день в Рио проводим, закупая сувениры. Мы уезжаем, но планируем вернуться. Может быть на карнавал в начале марта, может быть летом для экспедиции в загадочную индейскую деревню, расположенную высоко в горах и тщательно охраняемую от посторонних. Может быть. Может быть...

Автор: tbr