Знакомые пригласили нас поплавать на плотах по реке Якагени в Пеннсильвании. Сказали, что они туда ездят каждый год с большой русской компанией, и это им очень нравится. Мы поехали.

Приехали. Темнота. Кемпграунд. Навес. Под навесом человек сто. Все русские. Из них мы знаем от силы десять. Уста жуют. Водочка булькает. Мужики, чавкая набитыми ртами, беседуют за жизнь. Мы пошли ставить палатку в дальний укромный конец сайта.

Наш знакомый Миша сказал, что он с боем сохранил для нас это место. Он приехал раньше нас, поставил палатку, а тут какой-то мужик, тоже русский, заявляется и начинает раскладывать свои вещи рядом. А Миша для нас это место забил. Ну, он и говорит мужику, мол, занято. А мужик: 'Мне это место нравится, тут и встану.' Миша зовет на подмогу супругу: 'Ира! Тут какие-то люди наглые!' А мужик: 'Ты как со мной разговариваешь?' А Миша: 'А я не с вами, я с женой разговариваю.'

Драки не получилось. Мужик ушел ставить палатку в другое место.

Выслушав эту историю, я сердечно Мишу поблагодарил. А сам подумал: 'А мы вообще правильно поступили, что присоединились к этой 'большой веселой русской компании'?' Мужик тот вроде тоже часть ее. Как бы это все произошло, если бы компания была американской? Мужик вежливо бы спросил Мишу, не занято ли место рядом с его палаткой? Миша вежливо бы ответил, что, к сожалению занято, но вон там тоже хорошее место. Там свободно. А так, произошло то, что, я надеялся, осталось далеко позади, в России.

Из-под навеса доносился вой теток. Одна выла, что ее мантушницу ('Я ведь ее из Алма-Аты везла!') поставили с картошкой на дровяную жаровню. Мантушница покрылась копотью и от бушующего пламени деформировалась. Тетка, которая испортила мантушницу, говорила: 'Да ладно тебе, подумаешь! Успокойся!' А та: 'Ну как же! Ее же на газ надо ставить! Вон же газовая плитка. А ее на огонь. И как же я ее теперь отмою? И она же вся погнулась. Из Алма-Аты везла!'

Другие женщины нарезают салат. Это такие женщины, которые всегда, приехав на дачу, на озеро, на горную речку, в базовый лагерь К2, будут первым делом нарезать салат из помидоров и огурцов, в избытке привезенных из дома. Занятие на редкость долгое, трудоемкое и результат весьма низкокалорийный. Нет чтобы расслабиться, кинуть в котелок что-нибудь быстроготовящееся и наслаждаться тишиной леса и чистотой горного воздуха. Нет. Они режут салат, и не умолкая и беседуют друг с другом о таких важных вещах, как школа для детей, работа, дом, и так далее.

Мы легли спать в палатку. Из-под навеса продолжала гудеть 'веселая компания'. В два ночи кто-то врубил на полную катушку магнитофон. Исполнялся какой-то низкопробный шансон: 'За тебя, моя женщина, поднимаю бокал.' Наверное, мужик пьяный включил. Любимая его песня, и хочет показать, как он свою женщину любит. Вот так, как в этой песне поется. И своим показать, и спящим рядом американцам. У меня возникло желание позвонить в полицию, рейнджеру, кому-нибудь. Сдать ночного меломана, как стеклотару.

Такое только в русской компании можно наблюдать. На кемпинге много разного народу. Но кто начинает бренчать на гитаре и орать заунывные песни после полуночи? Губастый русский парень с широким лицом и ясными голубыми глазами. Потом к нему подходит рейнджер и говорит, что сейчас тихий час, и если песнопение будет продолжаться, их выселят. Парень надувает свои толстые губы, бормочет что-то инфантильное типа: 'А чё?' и замолкает, как будто обидели его. 'Мы же русские, у нас душа требует…'

Песня кончилась, меломан убавил звук. В три ночи два пьяных мужика начали ставить палатку, Их надрывные голоса были слышны до четырех утра. Можно было подумать, что там десантник с матросом отношения выясняют, тельняшки рвут. Поставили палатку или нет – хрен их знает.

Утром мне было стыдно идти в туалет. Там я встречу американцев. Они поймут, что я русский, что я в одной компании с этими, которые мешали спать ночью.

В туалет все-таки сходил. Природный зов переборол угрызения совести.

Толпа начала собираться на рафтинг. Кавалькада SUV выехала на дорогу. По приезду туда, где дают плоты, толпа завалила в маленький оффис. Загорелая девушка-американка тихо вздыхала и брезгливо смотрела на еле говорящих по-английски мужиков с их женами-табуретками. Так же как Москве смотрели бы на Среднеазиатские семейства, пришедшие развлекаться подобным образом. Так же как девушка – продавщица в баре молчаливо смотрит со спокойным омерзением на пьяного мужика, предлагающего ей руку и сердце.

Мне было ужасно стыдно, что я здесь, что я внешне похож на них, что нормальные люди – спокойные, спортивные, уравновешенные американцы принимают меня за одного из этой компании. Американские инструкторы были очень вежливы, не ленились пояснять одно и то же многократно, взвалив на себя бремя белого человека по обучению туземных полудетей.

Нас повезли на школьном автобусе к речке. Там выдали плоты, то бишь резиновые лодки. Мы были в одном плоту с Мишей, Ирой и их девочкой Тали. В таком составе мы поплыли, и кошмар временно отступил. Рафт прыгал на порогах. Алиска хохотала во весь голос. Мы с Мишей геройски гребли. Потом выплыли на спокойный участок. Американские студенты, плывшие рядом развлекались прыжками с плотом в воду. Лена решила искупаться. Потом Миша. Потом потребовали, чтобы купался я. В холодную воду лезть не хотелось, но куда денешься? Отдал Лене на сохранение ключи-часы-трусы-кошелек и перелез через борт. Вода холодная и мокрая. Удовольствия не получил, но сделал вид, что понравилось.

После еще одного участка порогов доплыли до финиша. Инструктора забрали плот из наших ослабевших рук, и мы поехали обратно на кемпграунд. Следующая ночь была не столь шумной. Буяны утомились за день.

Такое вот он: дикий и ужасный отдых в большой веселой русской компании. Надо сказать, что молодое поколение – дети этих пьяных мужиков и жен-табуреток ставили палатки отдельно, со своими американскими girlfriends. Мне казалось, они стеснялись своих родителей. И я их очень хорошо понимаю.