Четыре маленькие точки в необъятном море льда и снега. Медленно продвигаются они вверх. Остроконечные пики окрасились бледно-розовым цветом. День только начинается, но наша группа уже прошла немалый путь.

Мы памятуем, что пройдет несколько часов и подъем станет не только трудным, но и лавиноопасным.

Солнце подогреет скованный сейчас ночным морозом снег, и тогда в любом месте может сойти лавина. Каждый из нас уже знает, какой огромной, сметающей все на своем пути мощью, обладают лавины. Попадавшим в этот водоворот снега очень редко удавалось выбраться целыми и невредимыми. Лавина - самая большая опасность зимних восхождений, и мы заранее взяли на заметку все лавиноопасные участки маршрута.

От того, насколько правильно составили тактический план движения, зависит успех всего восхождения. Предусмотреть все сюрпризы и каверзы зимы очень трудно, а многие задачи придется решать по ходу восхождения. И здесь решающее значение приобретает опыт зимних восхождений всей группы.

Невольно вспоминаю первые наши зимние восхождения на Домбайской поляне. Даже на маршруте II категории многие участники, я в их группе, ухитрились поморозить руки и ноги, а ведь Домбай - самый теплый район Кавказа. Зато на этих первых восхождениях мы убедились, что зимой то, что казалось на первый взгляд мелочью, может обернуться серьезным препятствием. В дальнейшем мы совершили десятки восхождений зимой, и каждое было для нас не только спортивным, но и учебным. С каждым годом мы проходили все более сложные маршруты, и в феврале - марте 1962 г. наша группа совершает полный траверс массива Домбай-Ульгена но маршруту высшей категории трудности. Это восхождение стало как бы экзаменом перед еще более сложными восхождениями в зимних условиях.

Домбайский экзамен, как сказали нам старшие товарищи, команда «Спартака» сдала на «хорошо». Маршрут был пройден в очень сложных метеорологических условиях, но у нас не было ни одного обморожения, ни царапины, ни срывов. Траверс подвел итоги подготовки. Мы могли теперь готовиться к реализации нашей давнишней мечты - зимнему траверсу грозной Ушбы.

Среди многих толкований топонимики этого сванского названия есть и такое: «Вертеп ведьм». Как известно, с конца прошлого столетия Ушба привлекает внимание альпинистов многих стран. Покорение ее становится своеобразным эталоном мастерства. До 1932 г. более 65 иностранных альпинистов пытались подняться на ее вершины, но лишь 22 удается достичь цели, из них только трое совершили полный траверс массива. На отвесных скалах и ледяных стенах нашли гибель 17 альпинистов разных стран, и только грозный гигант знает, где покоится их прах.

Южная, наиболее высокая и сложная вершина впервые была покорена советскими альпинистами в 1934 г. Это были Алеша и Александра Джапаридзе, Ягор Казаликашвили, Гио Нигуриани. (До них, в 1929 г., на Ушбе вместе с группой зарубежных альпинистов побывал выдающийся советский альпинист В. Л. Семеновский.) За отважной четверкой не одна сотня советских восходителей оставила традиционную записку на вершинах, но даже редкие попытки наиболее опытных пройти маршрут зимой заканчивались неудачно.

В 1963 г. такую попытку предприняли и мы. Но Ушба не хочет подпустить к себе спартаковцев. Двадцать дней свирепствует буря, выпало более восьми метров свежего снега, и огромные лавины с грохотом срываются со склонов, волоча глыбы камня, ломая, как спичку, столетние деревья.

Увы, наша первая зимняя встреча с Ушбой не состоялась.

Год спустя авария на маршруте снова заставляет нас отступить.

И вот в феврале 1965 г. наша группа снова в альпинистском лагере «Шхельда». С особым чувством приезжаем в это гнездо альпинистов «Спартака», где создавалась прославленная команда наших «стариков», крепло мастерство и нашего поколения.

Но в день приезда погода испортилась. Первый тренировочный выход в район Ушбы отменяется. Приходится заменить его восхождением на Виа-Тау в очень сложных метеорологических условиях. Но вот совсем внезапно все ущелье очистилось от облаков и тумана, мы выходим на штурм.

В штурмовую группу кроме меня вошли мастера спорта: мой напарник по многим совместным восхождениям в СССР и за рубежом слесарь Володя Шатаев из Москвы, алмаатинский геолог Борис Студенин, московский инженер Володя Безлюдный.

На Ушбинском перевале на время нашего восхождения будет нести неусыпную вахту шесть вспомогателей и наблюдателей под руководством мастера спорта Бориса Уткина. Они будут поддерживать с нами постоянную радиосвязь.

Два дня добираемся к подножию вершины. Из-за угрозы лавин основную часть пути проходим ночью: когда мороз сковывает снег, лавинная опасность сводится к минимуму. Двигаемся с интервалом в 30-40 м, чтобы не перегружать снежные склоны.

Мы знали, что снега много, но лыжи так и не понадобились: беспорядочное нагромождение ледовых глыб и бездонные трещины Ушбинского ледопада не позволяют двигаться на лыжах. Пришлось подниматься, вырубая ступени во льду, тщательно страхуясь через ледовые крючья.

И тут, словно вознаграждая за усилия стольких лет, совершенно неожиданно возникают два зуба Ушбы. Так близко в зимнее время она нас еще не подпускала. Ослепляет солнце, отражаясь, как от гигантского зеркала, от 300-метровой ледяной «доски». Это зеркало нам предстоит преодолеть перед выходом на гребень. Кажется, что за несколько часов можно добраться отсюда до вершины. До предмета наших мечтаний многих лет. Но так только «кажется». На деле нас отделяют от вершины многие часы и дни напряженной работы.

А сейчас вперед, на Ушбинскую «подушку». Лед сменяется глубоким снегом. Вот где пригодились бы лыжи! То и дело проваливаешься по пояс, а за спиной у тебя 20-килограммовый рюкзак со всем необходимым для ночевки, с 12-дневным запасом продуктов на случай непогоды.

К полудню достигаем подушки. Надо строить пещеру. На это уходит два часа, зато как хорошо отдыхать в снежном доме! Можно стоять почти в рост даже при моих «182», в нашем убежище совсем не обжигает тебя свирепый ветер; если на "дворе" минус 35°, то здесь, в наших снежных стенах, не ниже пяти.

Пока ребята наводят уют в нашем доме, мы с Шатаевым отправляемся на обработку маршрута. Перед нами круто уходит вверх снежный склон, по которому предстоит подняться к скалам Настенко. К 6 вечера мы добрались до этих скал, закрепили веревку, быстро спустились к пещере. Работали напряженно, но примечаем, что с юга надвигались черные тучи, задул резкий, пронизывающий ветер. В палатке было бы очень и очень холодив, в пещере же тихо и даже сравнительно тепло.

Такое пещерное оборудование восхождений мы переняли от старшего поколения спартаковцев. Читатели «Побежденных вершин» из очерков А. М. Боровикова и Я. Г. Аркина, статьи И. П. Леонова осведомлены о том, что время, потраченное на стройку, окупается сторицей теми силами, которые возвращаются к пещерным жителям. А каково тому, кто ежится от холода в раздувающейся подобно парусу зыбкой палатке!

Весь следующий день уходит на обработку маршрута. Пройдены скалы Настенко, прорублены ступени 120-метрового ледяного склона. Твердый, как камень, лед, на обработку каких-нибудь 40 м уходит более часа. Даже остро заточенные зубья кошек не держат. Только ступени. Только система забитых крюков. А на то, чтобы забить один только крюк, нужно ударить 200 раз, пока не онемела рука.

Вечереет. По закрепленным веревкам спускаемся. Последние приготовления к завтрашнему штурму. Рано ложимся спать.

Шатаев и я поднимаемся в 2 часа ночи. В 3 часа мы уже на маршруте. Безлюдный со Студениным выходят спустя два часа, но, пока мы рубим ступени, они уже догоняют нас.

Быстро проходим обработанную часть маршрута. Сильный мороз, он сковывает все тело, но он и обнадеживает: день будет хороший. Лед здесь совершенно прозрачный, кажется, что толща его просматривается на десятки метров, словно это не натечные льды Ушбы, а уснувшие воды мирного родника.

Очень медленно продвигаемся вверх. Тем временем где-то далеко внизу возникла вторая связка. Она быстро приближается к нам по готовым ступеням.

* * *

Невольно замедляем движение. Год назад на этом заснеженном гребне мы потеряли тебя. Тебя, Володя Вербовой! Художник, восходитель, человек!

...Я был на гребне, ребята медленно подтягивались к месту, где мы думали заночевать. Володя шел замыкающим. У последнего крюка страховки ему пришлось долго ждать, пока ребята проходили очень сложный участок влево-вверх.

А дальше все произошло молниеносно. Зловещее шипение набирающего скорость камня. Предостерегающий крик Эдика Мысловского «Камень» - и затянувшаяся тишина.

Всю ночь свирепствовала буря. Все мы устроились в разных местах, часто окликая друг друга. Утром погода не улучшилась. Начинаем спуск. Свежий снег срывается на нас множеством пылевидных лавин.

Да, тот 1964 год для нас год невозместимой утраты, год, который навсегда останется в памяти наших ребят. Трагическая случайность оборвала жизнь нашего друга.

Он отдал все вплоть до самого себя во имя достижения заветной цели.

Но мы не отдали его Ушбе. Володя Вербовой идет с нами, как был он с нами во всех походах и восхождениях, в трудные минуты, в часы радости. И на вершинах Северной и Южной Ушбы нас будет не четверо, а пятеро. Пятый - Вербовой.

* * *

Отсюда открылся почти весь гребень Северной Ушбы. Почтительно и зорко оглядываем его. В нашу сторону на север нависли снежные карнизы. Летом, как правило, все они образуются на южной стороне. А до вершинного гребня совсем уже недалеко. Но путь нелегкий. Крутые разрушенные скалы сплошь залиты плотным натечным льдом, ледовый крюк забить невозможно, для скального крюка никак не найдешь трещину.

Очень медленно продвигаюсь вверх. Скорее бы добраться до гребня, отдохнуть от непрерывного напряжения, скинуть рюкзак, быть может, даже присесть. А лед сменяется сыпучим снегом, выбитые в нем ступени держат плохо. Еще шаг. Еле успеваю глубоко воткнуть в снег ледоруб, как с той стороны гребня обрушивается на меня ураганный ветер. Здесь, на гребне, он дует со всех сторон, прерывается дыхание, лицо сечет колючим снегом, холод забирается под штормовку. Через несколько секунд лицо и очки сплошь залеплены снегом. Быстро натягиваю все теплое. Очки поминутно приходится протирать рукавицей. Вот тебе и отдых!

Еще несколько минут, отчаянно мерзнут ноги. Нужно двигаться. Два раза дергаю веревку, сигнал Шатаеву: «Можешь идти». Выйдя на гребень, Володя тоже надевает все теплые вещи. Гребень здесь без карнизов, можно двигаться одновременно.

Но это ненадолго. Стоп! Первый карниз: десятки тонн снега нависли по обе стороны гребня. Края карниза закручены причудливой гигантской сигарой. Стоим несколько минут молча. Каждый думает: «Выдержит ли нас карниз?» Приходится идти по нему: больше негде. Шатаев внимательно следит за мной. Особенно неприятно, пока проходишь первые метры. Предательский снег проваливается под ногами, уже темнеет за мной траншея, у которой подрезан карниз.

К Володе подошла и вторая связка. Впереди мы уже видим небольшой скальный островок. Невольно ускоряю шаг, так хочется поскорее почувствовать под ногами надежную почву. Легкое подергивание веревки. Это Володя сигнализирует, что я прошел все сорок метров, больше веревки нет. Прошу довязать вторую. Наконец вышел на скалы, забил крюк, закрепил веревку. У... у... фф! Подходят остальные. За восемь часов беспрерывного движения впервые собрали кворум всего спартаковского коллектива.

Сегодня надо непременно подняться на северную вершину, на гребне ночевать негде. Вперед выходит Студенин. Усаживается, свесив ноги по обе стороны гребня. Нет, он вовсе не собрался посидеть, отдохнуть. По острому участку гребня можно продвигаться только сидя. Метр за метром, шаг за шагом продвигаемся вверх.

А далеко внизу, на Ушбинском перевале, маленькие фигурки - наши наблюдатели. Внимательно следят за нашим продвижением, два раза на дню сообщают в лагерь, где мы. А лагерь в свою очередь держит связь со всем альпинистским Кавказом. В случае чего в этот же день выйдут к нам десятки опытнейших альпинистов.

Пройдены десятки карнизов, сотни метров снежных и ледовых склонов. Впереди северная вершина. Сыпучий снег приходится разгребать руками, и кажется, что плывешь в какой-то мучной реке.

Сразу не осознаю, что иду не вверх, а по ровному рельефу. Мы на вершине.

Перед нами безбрежная панорама. Хотя все вершины в белом, узнаем очертания. Слева суровый район Безенги, справа огромный, напоминающий паровоз массив Главного Домбай-Ульгена. А седоглавый Эльбрус не в духе: натянул на голову лохматую шапку облаков. Эльбрус - своеобразный барометр: надел такую шапку - быть непогоде.

Быстро спускаемся на перемычку между Северной и Южной Ушбой. С трудом отыскиваем летнюю площадку: все залито натечным льдом. Два часа уходит на подготовку бивака, палатку натягиваем в полной темноте. Дают себя знать восемнадцать часов работы. Но отдохнуть почти не пришлось: всю ночь лютует ветер. Приходится спинами поддерживать палатку. Под утро немного утихло, забираемся в четырехспальный пуховый мешок и мгновенно засыпаем.

Но вскоре нас разбудили резкие порывы ветра. Свинцовые черные тучи со всех сторон надвигаются на Ушбу. Лишь над нами клочок голубого неба, который то уменьшается, то увеличивается. Неужели опять отступить? Можно бороться с холодом, преодолевать скальные отвесы, затаив дыхание проползать по карнизам, но человек не в силах задержать стремительное наступление непогоды. Ясно одно: нельзя терять ни минуты.

Палатку оставим на перемычке, возьмем с собой самое необходимое. Прямо из палатки выходим на карниз: ведь вся перемычка между вершинами Ушбы выглядит выставкой карнизов любых размеров самых причудливых форм, и приходится идти по карнизам, под ними и даже внутри карнизов.

Но это еще не все. Ушба припасла для нас самый сложный участок всего восхождения - 120-метровый скальный отвес. Намного легче проходить его летом: узкие полочки открыты, быстро находишь скальные зацепки для рук, часто встречаешь трещины, в которые можно забить крючья. Сейчас все неровности сглажены натечным льдом. По нескольку минут срубаешь со скал лед только для того, чтобы подняться на какой-нибудь десяток сантиметров. То и дело приходится снимать пуховые рукавицы, чтобы нащупать зацепы. Но пальцы моментально прилипают к скалам, минуту спустя руки теряют чувствительность. На первые 40 м уходит более двух часов. Наконец, на небольшую скальную полочку подходят ребята. И... все сначала: долгие поиски точек опоры и невероятно медленный набор высоты.

Мобилизовано все. Ведь уже давит усталость. И ты как бы собираешь в едином фокусе весь опыт, чтобы на надежной страховке пройти самый сложный участок стены. Только когда мы вышли на предвершинный гребень, увидели, что голубого неба нет. До этого было не до него. А черные тучи мечутся над вершиной, будто хотят найти укрытие за гребнем от накинувшегося на них ветра.

На вершину выходим по глубокому сыпучему снегу. Почти случайно отыскиваем в нем тур с запиской. Восходители, что поднимались на вершину прошлым летом, желают следующей группе благополучного спуска и хорошей погоды. Вряд ли думали они, что записке не придется долежать до летнего сезона. А зима напоминает о себе: крупными хлопьями повалил снег, видимость уменьшается до нескольких метров. Быстро написана записка с самыми теплыми пожеланиями следующим восходителям. На спуск.

На подъеме мы привязывали к забитым крючьям кусочки красного сатина - надежный ориентир при выборе направления спуска.

Спускаемся по двойной веревке. Пройдет вся четверка - выдергиваем веревку. Но на последнем участке стены веревка застряла. Ничего не попишешь: придется опять подниматься на 40 м вверх освобождать веревку. К перемычке спускаемся уже в полной темноте. До палатки еще не меньше двух часов хода, и то при условии хорошей погоды и нормальной видимости.

Налобные фонари выхватывают из темноты не больше двух-трех метров. У нас с собой все необходимое для сидячей ночевки, но мы, подумав, решаем добираться до палатки. Но сначала обеспечить тщательную страховку: один идет, трое страхуют. И только в третьем часу ночи добрались до палатки. Порядок!

Двадцать часов напряженной работы позади. В горле сухота. Мечтаем о горячем крепком чае. Сейчас он для нас словно живая вода. И через 15 минут мечта становится явью, созданной примусом «Фебус». С несказанным наслаждением пьем, какое там, глотаем взахлеб душистый чай на высоте 4500 м. За стенками палатки непогода, но мы засыпаем мгновенно.

Просыпаемся поздно. Голубое безоблачное небо. Не верится, что несколько часов назад здесь бушевала пурга. Даже Ушба смирилась с тем, что ее покорил человек. Преодолел воздвигнутые на его пути горами и зимой препятствия. Снова путь, снова траншеи в снегу, пронизывающий ветер, коварные карнизы. Но скоро все это позади. Зеленая ракета оповещает наблюдателей: «У нас все в порядке!» Нам отвечает праздничный салют ракет: «Поздравляем. Счастливого спуска. Ждем внизу».

Осторожно спускаюсь по гребню вдоль карнизов. Внезапно что-то дрогнуло. Под ногами пустота. Падаю. Через секунду в грохоте льда и снега ощущаю резкий рывок: надежные руки товарищей удержали веревку. С ней и меня. Вот и все наши происшествия за все восхождение.

Мы побывали на многих вершинах Кавказа и Памира, Тянь-Шаня и Альп, но трудная ушбинская неделя останется в памяти навсегда.