“Это – вид из моего лагеря,” говорит Libecki , который «стоял» всего лишь в 100 футах выше этого каменистого пляжа

Моча стекает по бедрам, впитываясь в белье и спальный мешок. Мой мозг медленно погружается в зыбучие пески безумия, и я ничего не могу с этим поделать. Она не иначе как из ада, другого объяснения я не могу придумать. Непрекращающийся снегопад грозит похоронить мое священное убежище. Ее дьявольский голос отчетливо слышен, не смотря на завывания ветра.

«Как зовут твою мать?», - спрашивает она, и ее глаза цвета обсидиана становятся кроваво-красными.

Она очутилась в моем тесном убежище на стене высотой 2000 футов в Восточной Гренландии. Я никогда не знал ее, и уж тем более не разговаривал. Она была всего-навсего девчонкой, которую я видел на протяжении нескольких лет, пока учился в школе. Я никогда и не думал о ней, ни до, ни после. Интересно, как она оказалась здесь?

Последние 20 дней я совершал соло восхождение, и был абсолютно один в этом удаленном арктическом фьорде вот уже целый месяц.

Пара «девственных» пиков выбранных Libecki'м в ходе подготовки

Может быть, я сплю, блуждаю в запутанном сне? Невозможно – влажный спальный мешок, мерзнущие ноги и оцарапанные руки – вот свидетельства того, что это не сон. Я наполовину спустился со стены, после первопрохождения массивной башни, и на протяжении трех последних дней я атакован снежной бурей, заточен в своем нейлоновом убежище. Мое состояние слишком плачевное, чтобы считать его сном. Однако, эта незнакомка сидит рядом и пристально смотрит на меня. Страх парализовал меня, на глазах наворачиваются слезы. Что происходит?

Я нахожусь на грани безумия. Зачем этому дьявольскому дитя знать имя моей матери? О Боже, а как же зовут мою мать? Как я мог забыть имя собственной матери? Я старался дышать спокойно, в то время как мой рассудок таял, словно снежинки на коже. Она улыбнулась, обнажив маленькие, крысиные зубки, а затем захохотала: «Твою мать зовут Шарлот».

Нет сомнений, эта девочка пришла по мою душу. А снаружи снег и ветер продолжают неистовствовать. Ярость стихии настолько сильна, что мое убежище почти полностью погребено. Нейлоновые стенки находятся так близко друг к другу, что напоминают легкие, из которых выпустили воздух. Несмотря на пронизывающий холод, капельки пота стекают по моему лицу и шее.

И снова демонический голос: «А как меня зовут? Если ты не вспомнишь, то умрешь этой же ночью. Mike, назови мое имя и ты сможешь выжить, чтобы увидеть своего ребенка.»

Буквы ее имени крутятся у меня в голове, но я не могу разобрать их, не могу произнести. Мой язык не может издавать звуки. Я больше не слышу шторм. Абсолютная тишина. Я полностью погребен под снегом: «Как ее имя?»

Я кричу, вырывая волосы у себя на голове. Ответа нет. Тиски безумия сжимаются все сильней. Девочка исчезла. Теперь мое убежище полностью уничтожено. Перспектива быть задушенным снегом стала неотвратимой реальностью. Я не могу думать о ее имени. Даже ради спасения своей жизни я не в состоянии его вспомнить.

“Здесь ощущаешь настоящую чистоту,” говорит Libecki о Tasiilaq

Аpril. Ее звали April. И она исчезла. За последние 72 часа, проведенных на этой «полке», я спал всего 10 – достаточно чтобы кошмары и галлюцинации овладели моим полу помутившимся сознанием. Потолок палатки, провисший под тяжестью снега, облепил моё лицо и отсыревший «спальник». На протяжении трех дней мои вещи напитывались влагой. Три дня, лежа в темноте, жалкий, измученный клаустрофобией, я сопротивлялся накатывающейся волне паники. Снег и лед, сыпавшиеся со стены, непрерывно колотили по тенту. Я отодрал с лица ткань палатки, открыл вход и, в очередной раз, откопал свое жилище – снега уже было по грудь. April. Ее зовут April: в Апреле, через 8 месяцев, родится моя дочь.

Когда я получил посылку из Гренландии, я уже знал что в ней. Мой друг, Hans Christian, выслал мне уникальные снимки островов восточного побережья, сделанные военными летчиками с высоты 30000 футов. Я загорелся идеей получить эти снимки, когда год назад делал попытку соло-восхождения на Fox Incisor, Гренландия. Вот уже 8 лет я одержим идеей поиска впечатляющих, доселе неизвестных гранитных стен, с целью их прохождения. Гренландия находится под управлением Дании, так что Hans'у – военному хирургу, длительное время служившему в восточной Гренландии – не составило особенного труда достать эти фотографии.

Приблизительно в 40 милях от лагеря, Libecki лицом к лицу столкнулся с «белым» медведем

В близлежащем магазине «Умелые руки» я приобрел прекрасную лупу, диаметром 5 дюймов и приступил к изысканиям. Я склонился над разложенными по полу моей квартиры фотографиями, словно Шерлок Холмс, идущий по следу преступника. Я внимательно изучал каждый сантиметр, надеясь отыскать ключик, который приведет меня к «девственному» пику. После нескольких часов напряженного всматривания в фотографии, я остановился на четырех точках, размером не больше десятицентовика. Они были разбросаны по заброшенному восточному побережью Гренландии, на расстоянии 250-ти миль друг от друга. Небольшие, зазубренные тени, окружавшие эти пилообразные заснеженные пики, позволяли предположить там наличие больших и «крутых» стен.

Дальнейшие исследования показали, что эти районы очень удалены от цивилизации, возможно, там не ступала нога цивилизованного человека, и только местные аборигены и викинги бывали там.

Спустя пару месяцев я притащил семь баулов общим весом 69.5 фунтов (дополнительная плата берется за багаж, вес которого превышает 70 фунтов) в аэропорт Salt Lake City. В эту сложную экспедицию я решил отправиться в одиночку. Отсутствие напарника добавит в приключение свободы и дерзости. Привычка полностью полагаться на себя в нестандартных психологических и физических ситуациях, выработанная в Гренландии, Baffin Island и Китае, позволяет острее чувствовать жизнь.

Я сунул под голову подушку, натянул на себя голубое одеялко и читал новую книгу Стивена Кинга, посасывая томатный сок с лимоном. Самолет оторвался от взлетной полосы и направился на Восток, в сторону Гренландии.

Большую часть путешествия на лодке приходилось пробиваться сквозь толщи льда

Два дня непогоды в Рейкявике (Исландия) парализовали работу аэропорта, но никак не сказались на моем энтузиазме. Я позвонил домой, узнать как дела у моей невесты, Natalie. Новость, которую она мне сообщила, мягко говоря, взволновала меня: у нее была задержка, так что у нас были все шансы стать родителями. Встреча с врачом была назначена на следующий день. Переполненный эмоциями, я сказал Natalie, что люблю ее и позвоню по прибытии в Гренландию. Повесив трубку, я не мог сдерживать улыбку, думая о том, что возможно в этот самый момент наш ребенок начинает расти. Однако, мне нужно было сосредоточиться на предстоящей одиночной экспедиции в неизвестность.

Дождь и ветер надолго задержали мой самолет на пути в Kolusuk, Гренландия. Оттуда вертолет быстро перенес меня на 50 миль, в ближайший к точке моего назначения город, Tasiilaq. Этот городок, расположенный на южной границе Полярного Круга и населенный эскимосами и горсткой датчан, выглядит как нарисованный – сказочные домики – ярко-красные, зеленые, голубые и желтые – ютятся среди серых, скалистых холмов, а в темно-синей воде океана сверкают айсберги.

Большое 1000-футовое плечо с вершинной башней

Моей главной задачей в Tasiilaq'e был поиск надежной лодки, на которой я смог бы переправиться по опасному, забитому льдом морю к своим гранитным стенам. Но после разговора с несколькими местными жителями мои надежды были разрушены. Все в поселке признавали, что это очень опасно: северное течение покрыло море непроходимым ледяным панцирем, а вдоль берегов образовались огромные торосы. Я не мог смириться с тем, что моя долгожданная экспедиция окончится так быстро. В других моих экспедициях бывали случаи, когда все могло закончиться не начавшись. На Мадагаскаре 8 наших баулов исчезли с нанятым водителем еще на пути к стенам Tsaranoro ; в Китае сель уничтожил дороги; на Baffin Island, при восхождении на Fin, постоянные камнепады заставили вернуться. Но я всегда терпел и не терял оптимизма, и в итоге все заканчивалось лучше, чем могло бы. Я знал, что все решится само собой.

Вечером того же дня я связался по телефону с Natalie. Теперь уже не было сомнений в том, что я стану отцом. Я безумно волновался, осознавая новую действительность. Начиная с Исландии, чем больше я думал о возможности стать отцом, тем больше чувств рождалось в моей душе. Мы были вместе 5 лет и почти с самого начала хотели иметь ребенка. Теперь возникла острая необходимость в моем пребывании дома, мы оба чувствовали это. Я хотел обнять ее, поплакать на плече друг у друга, отпраздновать появление нашего будущего ребенка. Я пообещал ей вернуться домой как можно скорее. Повесив трубку, я ощутил прилив энергии, острее почувствовал экспедицию, жизнь. Я должен сосредоточиться на предстоящем восхождении и вернуться домой невредимым.

Прошло 4 дня. Все мои мысли были только о ребенке. Эти дни стали хорошей проверкой моего терпения и оптимизма: я так и не нашел никого кто бы смог доставить меня в пункт назначения. Удача пришла на 5й день, когда я зашел на маленький рынок. Я взял упаковку пива, немного вяленой рыбы и спустился на каменистый пляж. Я смотрел на крепкий, голубой лед и айсберги, медленно дрейфующий вдоль берега. После третьей банки пива, я подумал, что Вселенский Разум желает моего возвращения домой, и стал готовить себя к капитуляции. Однако, когда я прикончил последнее пиво, Разум передумал. Мой датский знакомый Joachim, племянник Hans'a Christian'a, прогуливался по пляжу вместе с местным жителем. Именно он, вместе со своим опытным приятелем, решил, что «экскурсия» предлагаемая мной может быть осуществлена при должной осторожности. Другой приятель Hans'a Christian'a, John, предоставил лодку – цена, естественно, была очень высока. При этом он дал понять, что не дает никаких гарантий насчет того выдержит лодка или нет.

В 3 утра мы вышли в море. Абориген немного говорил по-английски, так что нам удавалось обмениваться не только улыбками. Солнце, показавшееся из-за базальтовых пиков, растворило нас в беспорядочном ледяном сиянии. Было впечатление, что океан полностью замерз. Лед, излучавший из трещин бирюзовое сияние, местами был настолько толстым, что нам буквально приходилось пробиваться сквозь него, раскалывая льдины носом лодки. Двигались мы при этом со скоростью пешеходов. Беспорядочное нагромождение льда и айсбергов вынуждало нас разворачиваться и делать целые мили в неверном направлении и убивало определенность по поводу прибытия в место назначения. Нам то и дело встречались тюлени, нежившиеся на солнце, огромные киты, поднявшиеся на поверхность за глотком воздуха и безумно красивые белые медведи, пробиравшиеся по бесстрастным льдам.

На плече. Погода хорошая. «Я закрепил палатку по крайней мере в 10 местах, чтобы ее не сдуло.»

Наша упорная команда не собиралась сдаваться, так что после ста часов непрерывного движения мы были уже всего лишь в паре часов от места высадки. Лето близилось к концу, и световой день укорачивался, отдавая ночи по часу в день. Но света было достаточно для управления лодкой, и пока один стоял на вахте, все остальные спали. С тех пор как мы покинули Tasiilaq, я спал, быть может, 12 часов. Все остальное время я простаивал на палубе, прикованный невероятными видами и использовал эту возможность для фото- и видео-съемок видов, о которых невозможно было и помыслить.

Преодолев 250 миль открытого океана, мы углубились во фьорд шириной около трех миль. Можно с уверенность сказать, что я был первым скалолазом, видевшим это место. Чем дальше по фьорду мы продвигались, тем выше становились стены – некоторые имели перепад около 5000 футов. Грозные ледяные шапки виднелись на массивных гранитных образованиях, и восхитительные водопады низвергались с высоты в несколько тысяч футов.

Выбрать место высадки было проще простого. Фьорд упирался в несколько монолитных гранитных пиков – возможно, самых прекрасных из тех, что мне доводилось видеть. Каждый из них предлагал огромное количество «альпинистских» деликатесов. Гигантские плиты переходили в бастионы, оканчивавшиеся вершинами площадью с кухонный стол. Все что мне предстояло сделать – это выбрать цель и получать удовольствие. В четверти мили отсюда река из долины впадала во фьорд. Этому месту и предстояло стать моим домом на ближайший месяц. Долина изобиловала грибами, сельдереем и разными съедобными травами. Клином пролетела большая стая диких гусей, в кустах притаились несколько песцов. К тому времени как я перетащил свои вещи на берег, рыбаки освежевали тюленя, убитого по пути, и отправились на реку за тунцом. В этой части Гренландии охота – основной источник пропитания для местного населения. Я не мог спокойно наблюдать за тем, как они охотились на тюленя, кита и, в особенности, на белого медведя. Перед тем как оставить меня, один из них указал на тюленей, расположившихся на прибрежном льду, и изобразил нападение белого медведя. Он предупреждал меня о том, что где есть тюлени, есть и белый медведь. Чтобы защититься я мог использовать ружье (дробовик), отпугивающий спрэй или как можно скорее забраться на одну из гранитных башен. Если медведь «накроет» меня во время сна, я окажусь очень легкой и очень вкусной добычей.

Фото сделано сразу после того, как Libecki прокопал путь к скалам сквозь глубокий снег и укрепил тент палатки

Полное одиночество. Соло. Тишина. Страшно, но одновременно волнующе. Я всхлипываю словно маленький ребенок, которого родители потеряли в парке развлечений. Почему-то я необыкновенно остро почувствовал жизнь. Я вспомнил день, много месяцев назад, когда скрюченный всматривался в снимки это местности. И вот теперь я стоял перед вожделенными стенами. Все силы, потраченные на исследование, планирование, изыскание средств, тренировки, бессонные часы лишь подняли их в цене. Я вскинул руки к небу и завыл. Я думал о моем ребенке. Я думал о нем весь день, каждый день. Я улыбнулся тому, как прекрасна жизнь и как мне везет, и проспал 18 часов.

В течение нескольких дней я исследовал местность. Меня окружали извилистые ледники заводи с ярко-голубой водой, цветы и растения всех цветов радуги, громадные гранитные вершины. В конце концов, я выбрал наиболее заметную башню с вершиной покрытой снегом менее чем в двух милях от лагеря. Приняв во внимание истории об освоении этих земель викингами, я назвал ее Viking's Shield. Под определенным углом она напоминала гордого бога викингов стоящего на посту с огромным гранитным щитом.

В двух питчах ниже вершинного ребра и на 1000-футовой отметке бастиона, Libecki отдыхает на станции (видеокамера закреплена на каске)

За 5 дней я перетащил все свои вещи к подножию. Одновременно я выбрал наиболее подходящую систему трещин, по которой можно было вылезти на вершину. Маршрут был очень неявным, но в то же время логичным - было сложно определить, что именно передо мной: потеки воды, вымоины или щели, а может быть все вместе. Маршрут имел один явный плюс - огромная снежная полка, чуть выше середины маршрута - удобное место для лагеря и источник воды. Одной из главных проблем при первопрохождении в таком стиле, является вода и невозможность определить её точное количество, необходимое для восхождения.

Когда все снаряжение оказалось под стеной (запас продуктов и газа на 20 с лишним дней), моя душа затрепетала в предвкушении. Я включил первую передачу, выжал сцепление и начал восхождение. Мысли о моем будущем ребенке не покидали меня.

Преодолев несколько сот футов простого лазания, я подошел к основанию контрфорса и сделал страховку. Ощущения от первых веревок были отвратительными: непрерывно моросил дождь. Снаряжение, одежда, да и я сам были мокрыми. И хотя я предвидел подобную погоду, комплект запасной одежды у меня был только один. На протяжении 5 дней меня мучила странная, зудящая сыпь в промежности. Кое-какие медикаменты снова доказали свою полезность. На следующий день, пройдя около 1000 футов по разнообразным щелям, внутренним углам и плитам, я установил лагерь на плече. В конце напряженного дня я перетащил продукты, газ и снаряжение, умещавшиеся в 4х баулах, и выбрал веревки. Далее меня ожидала следующий этап лазания в капсульном стиле.

Головная боль? Безумие? Как эти камни здесь держатся? О, множество разнообразных чудес – это главный ингредиент «большого приключения».

Libecki, «оборудованный» лошадиной головй, празднует наступление года Лошади на вершине маршрута Viking's Shield

Чем выше я поднимался, тем сложнее становилось лазание. Приходилось тратить больше сил. Следующая 800-футовая часть маршрута была влажной, рельеф для страховки практически отсутствовал – было от чего придти в отчаяние. До этого сложность была до 5.10 и я лез «свободно», теперь же пришлось использовать ИТО, так как из-за мокрого снега стена превратилась в каток. Я перетащил баулы на большое плечо, примерно посередине маршрута, которое я заметил еще внизу. Небольшое пятно старого снега и льда было удобным, но скудным источником воды.

К счастью, теперь на маршруте попадалось мало «живых» участков и я использовал всего несколько «болтов». Кроме того, погода наладилась. Магия голубого неба, свежих, бодрящих бризов и «полярного» дня сделала возможным работать на маршруте по 18 часов: лезть, провешивать веревки, переносить груз, производить качественную фото- и видео-съемку, пообсохнуть, после недельной слякоти. Легкие дождики из талой воды, льющейся сверху, стали освежающими, словно горячий душ дома.

Большое плечо было ключевой точкой маршрута. Чтобы попасть с него на вершину, необходимо преодолеть отвесный бастион. На более «крутой» стене я чувствовал себя безопасней – если бы я сорвался на предыдущей части маршрута, мне бы пришлось кувыркаться по пологому граниту.

Первые два питча от снежного плеча представляли собой 190-футовые участки. Они были похожи на мелодию из стенок и щелей, с небольшими «ключами», на которых приходилось немало потрудиться, чтобы пролезть и организовать страховку. На самый длинный питч я потратил около 6-ти часов. Самым запоминающимся был отвратительный, изматывающий питч. Я отчаянно забивал Birdbeaks'ы в хрупкий рельеф, иногда от страха превращаясь в швейную машинку. В такие моменты меня посещало ощущение, что я перенесся в сказку о битвах с драконами – убей или убьют тебя. Наградой мне будет служить прекрасная дева, заточенная в темном подземелье. Хотя в моем случае вместо подземелья будет вершина.

1500-футовый бастион оканчивался скальным ребром, местами залитым льдом. Мне оставалось всего несколько сотен футов до вершины. Когда я достиг высшей точки маршрута Viking's Shield, серые тучи сгрудились надо мной, и я стал жертвой сильнейшего снегопада. Я устроился на скальном плато предвершинного гребня, сделал несколько фотографий и отпраздновал. Каждый год я вытворяю что-нибудь эдакое на вершине, если мне, конечно, выпадает счастье достичь ее. Помимо традиционных фото я использую символы китайского Нового Года. Этот год – Год Лошади. Поэтому я надел свою лошадиную маску, превратившись наполовину в лошадь, наполовину оставшись человеком, и вглядывался далекие, необъятные просторы Северной Атлантики, в 40 милях от меня.

Я снова начал о думать об отцовстве. Ничто не могло отогнать мысль, что через 8 месяцев у нас будет ребенок. Стоя на вершине, я был на пол пути к своей цели – оставалось только спуститься. И только возвращение домой будет означать окончание восхождения.

Когда я начал спускаться, меня окутала вечерняя серая дымка, а снегопад причинял боль моим и так измученным обезвоживанием глазам. Я бы мог завалиться спать прямо здесь, незащищенный, трясущийся на холодном ветру, в насквозь мокрой от пота одежде. После 30-ти часов непрерывного движения я вернулся в свой лагерь. Я даже не подозревал, что спустя 12 часов откроются новые обстоятельства.

В Арктическом регионе, рядом с океаном, шторм может налететь в любую минуту. В считанные секунды прекрасный солнечный день с освежающим бризом может превратиться в ужасную бурю. Подобные бури – один из основных ингредиентов моего «большого приключения». Что может быть прекрасней, чем оказаться в одиночестве в дикой глуши на громадной гранитной «башне», а зловещий шторм не оставляет тебе другого выбора, кроме как замерзнуть здесь насмерть. Да!

За 72 часа выпало около 4-х футов снега. Мои руки превратились в железки, пролежавшие под дождем целый год. Я испытывал ужасные страдания и не мог спуститься. Холод сковал мое тело. Через каждые несколько часов мне приходилось откапывать палатку. Шторм длился более 3-х дней. Короткие мгновения сна были наполнены галлюцинациями кошмарами, например, визитом April. Её появление размыло границы реальности – я не мог определить, что происходит в действительности, а что – в моем сознании.

К счастью, шторм утих. Когда я, наконец, «слез» с последнего «дюльфера» и снял систему, я почувствовал, что это испытание закончилось. Но сколько их еще впереди?! Я сбросил всего 7 фунтов, голодал всего один день, последний баллон газа закончился во время приготовления завтрака в день спуска. 4200-футовый маршрут я назвал Giving Birth to a Reason (VI, 5.10 A3+) , по причинам очевидным и скрытым одновременно. Без сомнения, это был самый психологически трудный маршрут в моей жизни.

Рыбаки вернулись точно по расписанию, всего лишь через 6 часов, после того как я перетащил последнюю партию груза в базовый лагерь. Это были брат и кузен ребят, которые привезли меня сюда более чем месяц назад. Они не говорили по-английски. Я не знал эскимосского. Мы улыбались, жали друг другу руки и загружали лодку. На обратном пути нам пришлось делать ночевку на берегу, так как «полярный день» сократился до 20 часов. Осень была не за горами.

Мы охотились на уток и тюленей, чтобы добыть себе мяса. В течение всего двухдневного путешествия мы смеялись, отчаянно жестикулировали, вглядываясь в глаза друг другу, чтобы уловить смысл посланий.

Последняя ночь в Tasiilaq'е подарила зрелище настолько восхитительного Северного Сияние, что я опять запутался – где реальность, а где сон?! Я думал о нашем ребенке, который родится в Апреле. На рассвете я буду на пути домой, на пути к другому «большому приключению».

У Mike'a и Natalie Taylor родилась очаровательная девочка, Lilliana.

Libecki выражает благодарность организаторам Mugs Stump Award и the American Alpine Club's Lyman / Spitzer Grant за помощь в организации экспедиции. Это было его третье путешествие в Гренландию.

Текст и фото Mike Libecki