|
Ещё много лет назад Шумилов говорил, что шлямбура в Фанских горах держат плохо. Я убедился в этом на собственном опыте. Маршрут на Северную стену Восточной Бодхоны тоже предложил он. Это был классический сумасшедший шумиловский маршрут, похожий на тот, что по центру стены Мирали – такой же висячий ледник прямо посередине маршрута, с которого постоянно текут водопады и иногда валятся ледяные лавины. Различие в том, что маршрут на Мирали виден прямо из лагеря Артуч, и Шумилов мог наблюдать его в течение месяцев, и вычислить периодичность лавин; наш же был за углом, и мы не знали, когда сошла последняя лавина. Но красота маршрута и авторитет Шумилова перевесили сомнения, и мы пошли.
|
Бодхона, Северная стена. Хорошо виден висячий ледник |
Собрались по полной программе – полный набор железа, включая скайхуки, айс-фиффи и, конечно, шлямбурные крючья – первопроход всё же.
Маршрут состоял из 4х частей: нижняя, около 12 верёвок, совсем не крутая, типа бараньих лбов, кончающаяся на снежной полке шириной метров 20, затем серия крутых, местами вертикальных стенок, выводящая под ледник. С этих стенок с середины утра и до вечера лили водопады. Затем 30-40 метров по вертикальной, местами слабо нависающей ледяной стене, 14 верёвок по 30-40 градусному льду, и вторая большая стена, выводящая на снежную крышу. Всё вместе, по нашим представлениям, тянуло на хорошую 6А.
|
Собираемся на маршрут. Бурыкин и Богданов |
Мне в основном запомнилось постоянное чувство не страха, нет, скорее обострённое чувство опасности, преследовавшее нас все три дня, что мы провели под ледником, ну и, конечно, приключения, случившиеся с нами на этой горе.
Прежде чем лезть, мы просидели целый день под стеной, наблюдая маршруты падения камней и кусков льда. Надо сказать, что в тот день не так уж много и падало. Потом послали двойку провешивать верёвки до нижней полки. Остальные сидели на безопасном от стены расстоянии и обсуждали шансы.
Комментарий Болдырева: Когда выглянул из-за поворота Чапдары (см фотку стены), первая возникшая мысль оформилась в виде двух больших холмов: "Жопа. Куда мы лезем?"
Переночевали внизу, последний день в безопасности, и, наконец, полезли вверх в неизвестность. Вышли пораньше, чтобы успеть долезть до снежной полки под защиту следующей стены, пока ледник ещё не очень нагрелся на солнце. Все 12 верёвок до полки проскочили на рысях, сбрасывая нижние верёвки, которые потом, трясясь от страха, собирали третьеразрядники-вспомогатели.
|
Бодхона, левая часть Северной стены. На самом деле это фото другого года и вообще не нами снято |
На полке ещё вчера первая связка заметила что-то типа ниши, в которую могли поместиться два-три человека. Хотя ещё была середина дня, мы, насколько могли, запихнули в эту нишу палатку и забились в неё все впятером. Весь остальной день (а также всю ночь) прислушивались, не гремит ли наверху, вздрагивая при каждом громком звуке.
На следующий день была моя очередь идти первым. Опять же вылез ещё затемно, когда только-только стало достаточно серо, чтобы видеть зацепки – стена здесь была градусов 70-80. Про лазание сказать особо нечего, упомяну только, что скайхуков и шлямбура я там не применял, было не надо. Через 3-4 веревки вылез на широкую, метров двадцать, каменную полку и оказался под проливным дождем. Надо сказать, что, пока лез, я совершенно забыл про нависающий ледник, а тут прошло время, потеплело, и ледник напомнил о себе бесчисленными струйками воды, которые текли вниз, разбивались о скалы, превращались в изморось и покрывали всё тонким скользким слоем воды.
Дальше надо было лезть по отвесной стене, длинной по крайней мере в две верёвки. Я сделал станцию, закрепил верёвку и дюльфернул вниз к Антонову, который меня страховал. Он сидел в совершенно сухом месте и мне стоило немалых усилий убедить его, что продолжать в этот день бессмысленно. В конце концов благоразумие взяло верх, и мы спустились в ставшую уже родной нишу. Остаток дня и ночь провели как и прежде, прислушиваясь и вздрагивая при каждом шорохе.
Утром вышли совсем затемно и к рассвету были под отвесной стеной. Теперь первым полез Болдырев. Он довольно быстро пролез первую верёвку, и мы все поднялись за ним на полку длинной метра два и шириной сорок сантиметров. Все уселись на ней рядышком, свесив ноги, а Болдырев полез дальше. Я не знаю, сколько прошло времени, но когда он крикнул «Страховка готова», сверху уже не моросило, а лило водопадами. По счастью, большой водопад лил не совсем на нашу полку, а чуть-чуть в стороне, щедро обдавая нас водяной пылью.
|
Наблюдаем маршрут. Слева - я, справа - Борис |
Зато верёвка от полки шла сначала вверх, а потом направо траверсом, на боковую вертикальную стену впечатляющего карниза и пересекая водопад в самом толстом месте.
Комментарий Болдырева: Со скального пояса под ледником помню вертикальную нашлепку, которая начиналась вполне мирно - толщиной добрых полметра с честной щелью под закладки, пальцы и галоши. Потом равномерно и постепенно нашлепка становилась тоньше, лезть стало удобней, поскольку захватить можно было ладонью всю толщину.
|
Наблюдаем маршрут. Слева - Болдырев, справа - я, посередине - доктор |
Через двадцать метров толщина нашлепки стала 3 см, она слегка вибрировала, гудела, закладки стало класть бесполезно - все равно вылетят, и я с придыханием, тихо-тихо, вежливо, стараясь ее не нагружать ни в какую сторону передвигался по ней плоть до... ее острого конца. Там волей неволей мне пришлось перейти на стену. 3 метра деликатного лазания (над этим острым концом) - и всё. Началась та самая, длинная косая полка вправо, которая вывела нас под ледник. Сколько разных мыслей посетило меня на этой гудящей плите, хватило бы на целый роман.
Одевшись во что у кого было (а в те советские времена о гортексе мы могли только мечтать) мы по одному уходили вверх по верёвке принимать холодный душ.
|
Думаю, что это подход под стену. На первом плане - Болдырев |
Зато в конце нас ждал приятный сюрприз: до верха первой стены осталась одна верёвка простых пологих скал и Болдырев уже был там. Скоро, впрочем, оказалось, что это не совсем верх, а полка под самым верхом, и с этого верха на полку льют красивые водопады, прямо как бывает в фонтанах, когда вода тонким ровным слоем вылетает с карниза, образуя туннель.
|
Болдырев на обработке. Слева льёт очень характерный для тех мест водопад |
Лезть вверх через эту воду и мокрый карниз было невозможно. И мы пошли по туннелю с водяной стеной и крышей, старательно закладывая верёвку за бульники, лежащие на полке. Идти было несложно, полка была три-четыре метра шириной, почти горизонтальная, со слабым наклоном в сторону пропасти. Но местами, из-за постоянной сырости, она была покрыта чем-то невероятно скользким, и удержаться там было непросто. Метров через двести стена слева закончилась и мы вдруг оказались на пологом снежнике, наверху которого вставала ледяная стена. Было шесть часов вечера.
Вариантов не было никаких: вверх лезть поздно, ни вправо ни влево не уйдешь, вниз дюльферять не будешь, на полке под водопадами тоже не переночуешь. Оставалось ночевать здесь, прямо под этой жуткой ледяной стеной.
|
Болдырев лезет на стенку, выводящую под ледник. А по стене слоем течёт вода |
Снежник под ледником был немного волнистый, по нему слева направо как бы шли поперечные валы. Мы выбрали самое высокое место, на гребне одной такой волны, как будто это могло помочь в случае ледового обвала – место было всего метра на два выше окружающих его ложбин, и стали рыть площадку, периодически посматривая вверх – не падает ли стена. Здесь, кроме лавин, опасны были камни, разгоняющиеся на ровной поверхности ледника и вылетающие с верха ледяной стены с огромной скоростью. Несколько таких камней пролетело мимо, но на довольно большом расстоянии. Снежник здесь был не крутой, градусов 20-30, и палатка получилась довольно комфортабельной. По крайней мере здесь было сухо: вся вода с ледника текла глубоко под снегом. Скоро стало темнеть, похолодало, и камни сверху падать перестали. Мы все впятером залезли в палатку, с комфортом растянулись, на сколько это было возможно, и всю ночь слушали шуршание снежных комьев, которые почему-то постоянно катились по снежнику. Когда такой снежный ком задевал палатку, все почему-то вздрагивали, хотя было ясно, что ледовый обвал должен звучать совсем по другому.
Проснулись (если так можно сказать) опять ни свет ни заря, радостные, что скоро наконец уйдем из-под этого проклятого ледника. Подойти к ледяной стене заняло всего несколько минут и Бурыкин с ходу вонзил в неё фифы, наверное стараясь побыстрее убраться оттуда. Но не тут-то было: ледник был покрыт толстой белой коркой рыхлого льда и фифы вылетали раз за разом.
Пока Бурыкин сражался с ледяной коркой, наверху вдруг раздался удар, и с верха ледяной стены полетели сверкающие на солнце осколки льда. Все невольно вздрогнули и пригнулись, ожидая самого худшего, но это оказался просто большой камень, разогнавшийся по поверхности ледника, а вовсе не ледовый обвал.
В конце концов фифа вылетела Бурыкину в лоб и рассекла его до крови. Он временно прекратил свои попытки. Болдырев, наблюдая это безобразие, смотрел также по сторонам и вдруг громко сказал: «Смотрите, а вон полоса чистого льда пересекает всю стену снизу до верху». Произошла короткая немая сцена. У меня была вторая пара фиф, и я, не давая Бурыкину опомниться, крикнул Антонову «Страхуй!» и полез на стенку. Скоро оказалось, что у меня было всего пять ледобуров. В спешке забыл взять у других. Завинтив третий ледобур, и будучи уже довольно высоко на стене, я понял, что мне сейчас не хватит ледобуров на станцию. Обе верёвки по правилам прощёлкнуты в ледобуры через одну, так что вытянуть снизу другие ледобуры за веревку не удастся. Весь остальной путь до верха стены я вкручивал и выкручивал последние два ледобура по очереди: завинчу один впереди, вывинчу один сзади, продвинусь немного и так далее. Под самым верхом на льду опять появилась толстая белая кора. Я долго скрёб по ней фифами, пока, наконец, огромный пласт её не отвалился и не ушёл вниз, засыпав народ снежной пылью. Фифа – отличный инструмент, одна из них зацепилась за зелёный бутылочный лёд под движущейся ледяной массой и я остался висеть на месте, даже не успев испугаться. По этому зелёному льду я в момент выбрался на верх стены.
Комментарий Болдырева: Сержо штурмующий нависающую ледовую стенку. Она же маленькая, как игрушка, метров 15, но висит выраженно. Выглядело все как на тренажере для ледолазания. У меня, пожалуй, остались слайды этого штурма. А как она висит становится понятно потом, когда последний ледобуры выворачивает.
Мой комментарий на комментарий Болдырева: Стенка была не 15 метров, а 30, а то и больше. Через 15 метров я закрутил 3 ледобура, после чего я по крайней мере ещё столько же, а то и больше, лез, попеременно вкручивая и выкручивая два последних ледобура. Вышел я на полную веревку, но поскольку лез я не вертикально вверх, а немного наискосок, там было немногим меньше 40 метров. Кстати, пока я лез, мне не казалось, что стенка нависает, но если у Болдырева есть слайды, то придется признать...
|
Бурыкин лезет по перилам на стену ледника |
Впереди простирался ровный ледник, довольно крутой, но без буераков. А прямо передо мной шла трещина. Не широкая, полметра, не более, но она простиралась параллельно стене по всей ширине ледника. В метре от неё шла другая, потом третья трещина. Затем трещины кончались. Вот так, метровой толщины пластами, лёд и отваливается. Я быстро перебрался выше трещин, завинтил оба ледобура и заорал, что перила готовы, и страховка готова. Я уверен, что они там внизу почувствовали облегчение в моём крике.
Мне казалось, что люди выскакивали на верх стены, как пробки из бутылки шампанского. У каждого, когда он пересекал последнюю трещину, на лице появлялась блаженная улыбка. Сверху, делая громадные скачки по поверхности ледника, периодически валились камни, но все они были небольшие, и их было видно издалека, поэтому они никого не беспокоили.
|
Мы поставили палатку на самом верху ледника, под следующей стеной |
Когда последний человек оказался наверху, все заметно расслабились, но тут же собрались и пошли вверх. Четырнадцать верёвок по льду пролетели незаметно, и скоро мы уже ставили палатку под основанием следующей стены, наслаждаясь ставшим непривычным чувством относительной безопасности.
Комментарий Болдырева: Глядя на ледник на фотографии, кажется, что его можно весь пройти на фифах. А оказался-то плоский, думаю, там и 30 градусов не было.
Было ещё не поздно, и одна двойка провесила пару верёвок вправо-вверх по широченной полке, состоящей из смеси снега и льда. Я там, шкрябая по этой смеси, погнул кончик у фифы, о чем до сих пор жалею – его так и не удалось хорошо заточить.
|
Вид на комфортабельный бивуак в начале второй стены |
В эту ночь мы, наконец, хорошо выспались, не вздрагивая при каждом звуке. Я тогда ещё не знал, что приключения только начинаются.
Утром встали не рано, не спеша позавтракали и отправились вверх по навешенным верёвкам. Верёвки кончались у крутой чёрной скалы, по которой вправо-вверх вела прерывистая полка, местами имеющая ширину сантиметров двадцать, а местами сходящая почти на нет. И хотя лазание было несложное, у Болдырева заняло пару часов, чтобы пройти одну верёвку по этой полке, поскольку она вся рассыпалась по кусочкам – ни взяться ни закладку заложить. Но в конце концов он её прошёл, следующая веревка была проще, и скоро мы все собрались на горизонтальной площадке перед системой крутых полок, покрытых жестким голубым льдом. Дальше я вышел вперёд и через несколько веревок долез до скал. Стал делать станцию. Заложил закладку и стал бить крюк для второй точки в трещину за каким-то выступом. Выступ откололся и полетел вниз, хорошо что никого не задел, а я удержался на закладке.
Потом вверх опять полез Болдырев – у нас в тот день было разделение, он – по скалам, я – по льду. Пролез он одну верёвку. Скалы все были покрыты толстым мохнатым слоем изморози, и вид был совершенно заполярный. Лезть по этому делу было отвратительно. И вообще этот день запомнился плохой погодой: ветер, мело. Когда Болдырев сделал станцию, было уже довольно поздно. Пройти стену до ночи мы уже явно не успевали. Пришлось спуститься к основанию ледовых полок, где была ровная площадка и где мы с комфортом переночевали.
На следующий день первым лез я. Маршрут шёл по крутому внутреннему углу с трещиной внутри. Лазание было бы не очень сложным, если бы весь этот угол, включая трещину, не был бы залит полусантиметровым слоем натечного льда. Поэтому всё лазание заключалось в том, что на каждый шаг я швеллером выковыривал лёд из трещины, совал туда закладку, вешал на неё крюконогу и вставал на неё. При этом я надеялся, что выковырял лёд достаточно хорошо и закладка не вылетит, когда лёд начнет таять под нагрузкой – помните почему коньки по льду скользят? Лез я в результате довольно медленно. Пройдя таким образом верёвку или две, не помню точно, вдруг увидел в левой стенке угла пролом, забитый снежным столбом с меня ростом. По углу лезть уже надоело, и я решил посмотреть, что же там, за поворотом. Осторожно облез снежный столб, постаравшись не свалить его на страхующих, и оказался на простой стене, градусов шестьдесят, чистой, безо льда, и со множеством зацепок. В момент пролез оставшуюся верёвку. И всё оставшееся до конца стены, не помню сколько верёвок там было, прошли быстро.
Стена кончалась бастионом, из-под которого вправо-вверх вела очевидная рассыпчатая полка. Борис сел на страховку в начале полки. Скоро к нему подошли остальные, а я тем временем полез по полке, имея твердую уверенность, что сейчас выйду на верх стены. Так оно и вышло, но не сразу.
В конце полки стало ясно, что это всё, осталось ещё два метра вверх, и маршрут дальше ведёт по снегу. Можно было бы сделать страховку прямо там, где я стоял, но я решил пролезть эти два метра, и сделать станцию чуть выше, чтобы следующему, кто пойдет в кошках, было бы удобнее выйти на снег. При этом я находился у перегиба стены и плохо видел, что было впереди. Верёвки, впрочем, оставалось метров двадцать, и я решил, что всё как-нибудь образуется. В двух метрах сделать страховку не удалось: голые гладкие стены крутого скального кулуара, а на дне его – снег. Стоять на снегу в галошах было холодно (да и вообще погода почти во всё время этого восхождения была какая-то не фанская: очень холодно и пасмурно) и я полез по стенке. Стенка оказалась совершенно гладкой и через пару метров мне пришлось повесить скайхук – в первый раз на маршруте. Скайхук вошёл хорошо – там было что-то вроде маленького откола, и скайхук висел железно. И тут пошёл снег.
Кто ходил большие стены знает, как это бывает. Снег начинает падать твёрдыми крупинками. Сначала падает одна такая крупинка, потом вторая, скоро эти крупинки собираются на стене и сыпятся вниз потоками, напоминающими водопады. Однажды на 4810 мне таким образом за несколько минут наполнило снегом гамак. Через час или два снег становится липким и прекращается.
|
Антонов утверждает, что это он и я. Он - это точно, а я на себя не похож, да и каски такой у меня никогда не было, хотя теперь я уже даже стал сомневаться - может, я на ту гору у кого-то взаймы каску взял? |
Лезть под потоками стекающего со стены снега было невозможно. Не зная, сколько будет продолжаться снегопад, я решил, что станцию надо делать здесь: висеть несколько часов на скайхуке, даже если он и очень хороший, удовольствие небольшое. К тому же я замёрз, пуховка моя была у страхующих, да и кто знает, в каком состоянии стена будет после снегопада? Единственным способом сделать тут станцию было на шлямбурах. Я выбрал место покруче, чтобы меньше засыпало дырку снежной крупой и стал долбить. Снег усиливался с каждой минутой, и в дырку всё же попадал, хотя и немного. Скоро дырка была готова, и я, как обычно, вставил в неё шлямбурный крюк и забил молотком центральный гвоздь. Как всегда, когда в трудных условиях появляется надежная точка страховки, на душе полегчало. Повесил самостраховку на крюк, крикнул Борису «Самостраховка» и осторожно нагрузил её.
Следующее, что я помню, это мелькание скал, потом удар ногами о полку и рывок верёвки. А может, наоборот, сначала удар а потом рывок. Затем я ощутил себя висящим на верёвке. Ничего не болело, и вообще чувствовал я себя прекрасно. Естественно, попытался сообразить, что же такое произошло. Скоро увидел шлямбурный крюк, болтающийся на самостраховке. Он был, как и положено, раздут, то есть забил я его хорошо. Пролетел я метров десять и повис на другом, нормальном крюке, который забил ниже. Полка, о которую я ударился ногами, была очень крутой и вся залита льдом, поэтому, видать, ноги я и не повредил. Потом вспомнил, что перед падением я успел крикнуть «Самостраховка», и тут же проникся благодарностью к Борису, поскольку он не бросил веревку, хотя, скорее всего, он просто не успел это сделать. Тем не менее среагировал, молодец, поймал меня. Надо сказать, что в то время страховочные приспособления только-только стали появляться, немногие их имели, и Борис страховал меня простыми рукавицами. В общем, ему двойное спасибо.
Через несколько минут, придя в себя, я забрался на то место, мимо которого решил пролезть до начала снегопада, и сделал там надежную станцию. Глянув вверх, я увидел свой скайхук, висящий на том же самом месте. Под скайхуком болталась крюконога, а так же обрывок тесёмки, привязывавшей его ко мне. Вот что значит хорошо поставленный скайхук! Затем я съехал вниз по веревке – греться: во время снегопада я порядком замерз, и даже атака адреналина во время падения меня не согрела.
Дальше пошёл Бурыкин. Я следовал последним или предпоследним, точно не помню. Пролезая мимо скайхука по перилам, я протянул связанные лыжные палки и легко снял его со стены. Этот скайхук у меня и сейчас есть.
Далеко нам в этот день уйти не удалось. Снегопад, как и полагается, к вечеру кончился, но впереди просматривались какие-то жуткие бастионы, и лезть на них в сумерках было бессмысленно.
Решили ставить палатку, где находились. А были мы на крутом снежном склоне, градусов в сорок пять-пятьдесят. На таком крутяке никто из нас палаток ещё не ставил. Вдобавок, снег был абсолютно сухой и совершенно не хотел лепиться в полку. А глубоко зарыться в него тоже не удавалось, поскольку там был лёд вперемешку со скалами. Мы долго мучились, пока наконец не применили народный метод, от которого, как поётся в песне, остаются «солнечные пятна на снегу». После этого снег стал держать и нам удалось с грехом пополам поставить палатку.
Комментарий Болдырева: Там еще была шикарная ночевка, когда палатка стояла как на балконе над ледником. Тоже где-то слайд был. И еще надо сказать честно, что верхнюю стену в лоб мы не полезли. Ушли вправо. Но маршрут хорош, он остался у меня единственным первопроходом в жизни. Всем, кто сделал это возможным, - спасибо.
Следующий день состоял из бесконечного перемешивания снега. Кулуары, склоны, местами скальные гребни, всё как-то смазалось в памяти. Кроме самого конца дня, запомнившегося совершенно отчетливо. Я в этот день шел последним. Все устали, было не совсем ясно, куда идти, и группа растянулась, чего делать, естественно, не полагается. Я сидел и отдыхал на ровной скальной площадке. Склон здесь был не крутой, градусов двадцать, а то и меньше. И тут связка, работавшая метрах в ста выше по склону, пустила камень. Не чемодан, а так, размером с полголовы. Я его видел с самого начала, и был уверен, что он катится мимо меня. Но чем ниже он катился, тем ближе он забирал в мою сторону, и скоро стало ясно, что придётся отскакивать. Но проблема была в том, что встать на ноги, чтобы отскочить, я уже не успевал. Пришлось отскакивать сидя. Это мне не вполне удалось, и камень со всего размаху ударил меня по левому ботинку. Боль была такая, что я думал, что остался совсем без ноги. Уже начал даже прикидывать, как же теперь буду выбираться отсюда. Но со временем боль стала затихать, и скоро я смог пошевелить пальцами ноги, а ещё через несколько минут понял, что все кости целы. Спас меня пластиковый вибрам, обменяный для меня друзьями у американцев на Иныльчеке за 30 титановых ледобуров. Очевидно, что я не продешевил. На всякий случай, постоянно посматривая вверх, я снял ботинок и убедился, что не считая огромного синяка, с ногой всё в порядке. К тому времени пришла пора идти вверх. Я дохромал до ледяного склона, прошел несколько шагов по льду и вдруг понял, что левая нога почти не держит на льду. Оказалось, что от удара камнем разогнулся зуб на кошке и торчал теперь горизонтально в сторону. Кошки у меня были замечательные, облегченный вариант, из ванадиево-никелевой стали, добытые за литр казённого спирта. Но вот на бомбардировку камнями они не были рассчитаны.
Потом до темноты и ещё долго в темноте мы тащились по снежным гребням, уже явно приближаясь к вершине. Я – опять сзади, уже почти не хромая. Шёл лёгкий снег, луна ещё не взошла, и было очень темно. Снег на гребне, впрочем, отсвечивал белым, и идти можно было не зажигая фонариков. Вдруг я услышал легкий шорох совсем рядом слева, повернул туда голову, и на моих глазах там, где только что был белый край гребня, стало черно. Карниз обвалился понял я – ни грохота, ни шума не было слышно, наверное с той стороны очень круто. Мы, впрочем, находились более чем в метре от линии отлома, Борис очень правильно выбрал путь.
|
Похоже это на спуске,
уже в самом низу |
Наконец дошли до поперечного гребня. Снег кончился, вышла луна и стало что-то видно вокруг. Справа на гребне виднелась замечательная ровная снежная площадка, так и просилось поставить там палатку. Конечно, там могло быть очень ветрено, но зато ровно. Я предложил пойти туда, но, видимо по заскорузлой стенной привычке, мы вместо этого остановились под каким-то жандармом, на узкой полке, где кое-как наполовину поставили, наполовину подвесили палатку. Я оказался в самой узкой части полки. Будучи очень недоволен, что опять приходится полулежать-полусидеть скрючившись всю ночь, вместо того, чтобы с комфортом растянуться на снежной площадке, я сказал Борису, что раз он выбрал эту полку, то пусть идет спать в узком месте, а я хочу ночью отдохнуть. Борис без слов повиновался, а мне до сих пор стыдно.
Утром мы за двадцать минут дошли до вершины. Я по дороге разогнул молотком зуб у кошки и опять почувствовал себя человеком о двух ногах. Ушибленная нога, кстати, совсем не болела.
Ну а спуск оттуда был совсем простой – несколько десятков веревок по льду, на них мы ещё до этого бывали.
Потом, уже в лагере, мы обсуждали, почему вылетел шлямбур. Консенсус был такой, что, вероятно, порошок из раздолбленной скалы перемешался с водой из растаявшей снежной крупы и там образовалось что-то вроде смазки. А поскольку шлямбур был забит в очень крутом месте, то я, повиснув на нём, потянул его от стены, и он вышел, как по маслу.
За этот маршрут мы получили первое место на Чемпионате Москвы, и я не сомневаюсь, что вполне заслужено. Маршрут до сих пор не повторён, как и шумиловский маршрут на Мирали – почему-то после первопроходцев на них никто не стремится.
Из паспорта восхождения:
|
Слева – маршрут И.Кудинова (1968),
справа – маршрут команды МГУ |
Памиро-Алай, Зеравшанский хребет, Фанские горы (сев.часть)
в. Бодхона Вост., 5050 м
Маршрут по центру северной стены
Первопрохождение, ориент. 6 кат.сл.
Перепад высот маршрута 1770 м, в т.ч.1650 м стена
Участки V кат.тр. – 325 м, VI – 375 м
Средняя крутизна 60 град.
Использовано крючьев:
40/10 ск., 124/20 закл., 3 шл., 32 лед.
Ходовых часов – 68, дней – 7
Вершина: 22.07.1991
Руководитель: Богданов Б.Б. МС
Участники: Антонов С.В. КМС
Болдырев А.С. КМС
Бурыкин Б.Н. КМС
Меньшенин С.Л. КМС
Тренер: Арефьева Р.Г. МС СССР, инструктор 1 кат.
Команда: Альпклуб имени Р.В.Хохлова (МГУ) |
